– Это очень странно, – улыбнулась она. – Сначала ничего не чувствуешь, просто ничего не происходит. А потом ты понимаешь, что теперь не один. Внутри тебя человек с руками и ногами, который родится на свет и будет ходить, говорить, и всё прочее, но он ещё очень маленький, и вся его жизнь зависит от тебя. Он шевелится, когда ты ешь или идёшь, он спит по ночам и просыпается по утрам, и всё это прямо внутри. Это немного страшно, если думать об этом.
– А можно... можно, я потрогаю? – робко спросил Верделл, и Аяна кивнула, взяла его ладонь и положила на свой живот.
Верделл лежал так, и ребёнок шевелился. Аяна думала о своей малышке, а у Верделла глаза стали влажными.
– Я даже не представляю, как это, – сказал он, убирая руку. – Не могу представить. Это, должно быть, правда очень страшно. А я ведь так же был внутри мамы.
– Ну, я неправильно сказала про «страшно». Скорее очень беспокойно. Постоянно боишься навредить. Ну и страшно тоже, да. Просто поцелуй свою маму, когда доберёшься домой.
– Я хотел бы, чтобы ты тоже познакомилась с ней. Ты стала мне как сестра, кирья.
– И ты мне стал родным, Верделл, – сказала Аяна, ероша его волосы. – Поворачивайся спиной и дай опереться на неё. Давай спать.
Хаго разбудил их с утра стуком в дверь.
– Вставайте, уже утро! – сказал он, приоткрывая дверь.
Аяна села и потянулась. Сон в мягкой кровати был лучшим, что случилось с ней за две недели, не считая купания в тёплой воде. Она чувствовала себя отдохнувшей и даже готовой к дальней дороге.
Верделл спал, и она тормошила его, пока он не сказал «ну маам» и не попытался спрятаться под подушкой. Тогда она стянула с него одеяло, и, пока он ёрзал, пытаясь натянуть его обратно и спрятаться от утренней прохлады, встала и надела халат поверх рубашки и штанов.
– Ты мне такой сейчас сон разбила, кирья, – сказал Верделл. – Мне снилась моя невеста.
– Какая невеста? – спросила подозрительно Аяна.
– Не знаю. Она не сказала. Но она была такая... – мечтательно помахал он руками в воздухе. – Ээх... Жаль. Ну ладно. Я есть хочу. Пойдём вниз? Интересно, с нас денег возьмут, или за гостей сойдём.
Они спустились вниз, Аяна собрала его высохшую одежду с верёвки, и Хаго пригласил их за стол. Раду вынесла на стол запаренную с вечера кашу, и Аяна закрыла рот рукой. На скуле Раду красовался полновесный синяк, и глаз заплывал.
Верделл на глазах краснел, вставая, и Аяна испугалась.
– Верделл, стой... остановись! – Она лихорадочно перебирала причины, которые могут его остановить. – А если ты навредишь ему, и тебя поймают?
Он остановился и посмотрел на Аяну, потом сел.