Аяна медленно повернулась. Лицо её было совершенно белым.
– Они их потом... едят?!
Верделл будто заразился её ужасом. Он тоже слегка побелел.
– Д... да... Я думаю... ну а что же ещё-то, не закапывают же? Да и ты... тоже... это самое... ела...
Они уставились друг на друга с выражением беспредельного ужаса на лицах.
– Что ты говоришь, Верделл...
– Я говорю, ты тоже... ела... тебе вроде понравилось...
– Я ела людей!? – в её голосе звучал такой неподдельный, брезгливый испуг, что Верделл не сразу понял, что именно она сказала.
– Каких людей, – просипел он, – когда ты ела людей?!
– Которых ты убил...
– Кирья... – простонал он, – я не убивал людей... Я режу свиней...
– Свиней? – переспросила Аяна.
– Ты что про меня подумала? Ох... Кирья!
У неё от облегчения слёзы хлынули из глаз.
– Они их тут режут, не дожидаясь зимы. Вялят, солят, жарят... У нас это позже делается, на месяц где-то или даже на два. Кирья, да не рыдай ты так, а то я сейчас начну дёргаться.
Он помолчал.
– Я удивлён. Ты думала, что я убийца, но при этом не накинулась на меня с обвинениями и не сбежала. Как тебе в голову пришло, что я могу кого-то пырнуть ножом?
– Я думала, ты пошёл на это ради меня!
– Я бы пошёл.
– Что?..
Они сменились, Аяна сидела позади него, на телеге.
– Я сказал, я бы, наверное, смог. И я уже сделал подобное один раз. Ты человек, который мне очень дорог, и у тебя внутри дитя человека, который мне тоже дорог. Надеюсь, что не придётся, но, если придётся, я не стану колебаться, кирья. Но я чту почти все заветы добра и совести, и не стану нарушать их, если твоей жизни ничто не угрожает.
Она села к нему на передок повозки и крепко обняла.
– Я постираю твои вещи завтра. От тебя пахнет кровью.
– Да. Я опасный человек. Чик – и готово.
Она зарылась носом в его рубашку на плече.
Следующая деревня была крупнее, и корчма тоже была попросторнее. Маленький пруд в её дворе привлёк внимание Аяны.
– Кэтас, Ташта,– осадила она стоявшего рядом гнедого, который потянулся попить из прудика.
– Сюда, сюда! – крикнула им откуда-то сверху женщина.
Аяна огляделась. Постоялый двор был двухэтажным, здания стояли углом, а вдоль второго этажа тянулась открытая галерея, крытая тростником. С этой галереи их и окликнули.
– Я спущусь, – громко сказала женщина, – подождите.
Верделл завёл во двор кобылу, впряжённую в телегу, оставил её у ворот и подошёл к Аяне.
– Вы рано, – сказала женщина, подходя к ним. – Вы первые в этом году.
– Первые? – переспросила Аяна.
– Ну да, – сказала женщина. – Вы же едете с севера, чтобы поклониться Великому Дереву?