– Это от названия целебной травы лойо. Помнишь, мы иногда звали так Лойку? Есть мужская форма – Лойас. Как по мне, эти имена совсем не похожи. Это означает «свежий». Трава лойо охлаждает и уменьшает боль.
Верделл грустно вздохнул и привычно повернулся на бок спиной к Аяне. Она легла, прислонившись к нему, и заснула. Её сон шумел тростником у озера и трепетал концами вышитых лент на каменной пирамидке хасэ.
– Вы заедете поклониться Дереву? – спросил с утра Шад, щекоча одного из сыновей под мышками. Тот визжал и смеялся, пытаясь вырваться.
– А что это за дерево? – спросила Аяна, садясь на скамью.
– Это священное дерево, живое воплощение одной из стихий. Оно древнее. Некоторые считают, что ему даже больше тысячи лет.
Аяна округлила глаза. Дерево, которому тысяча лет?
– А это далеко? – спросил Верделл, глядя, как она завязывает шнурки сапога, сидя за столом.
– Нет. Это в горах. Нет-нет, не пугайся, – сказал Шад, глядя вслед убегающему сыну и подтягивая штаны на объёмистом животе. – Там ущелье, вам не придётся лезть никуда. Дорога там так утоптана паломниками, что напоминает камень, и даже дожди не справляются с тем, чтобы как следует размыть её.
– С нас десять меди?
– Давай восемь. Дабу не расстроится. У нас скоро будет много народу. Признайся честно, ты ведь сочинил некоторые истории? Про острова и остальное. Хотя нет, не надо, не признавайся. Мне они понравились, пусть это и выдумки.
Верделл молча повернулся и задрал рубашку на спине, показывая рисунок, выбитый под кожей. Брови Шада поползли вверх.
– Вот это да. Так всё остальное тоже правда?
Верделл печально покивал, отсчитывая медь, и помог Аяне спуститься с крыльца. Вместе они запрягли Ташту в повозку и покинули деревню, направляясь всё дальше на запад.
Через полдня неспешного шага Аяна окликнула Верделла.
– Смотри, вот дорога к Дереву!
От широкой утоптанной дороги, по которой они ехали, влево, к югу, к горам, отходила другая дорога, чуть поуже, но не менее утоптанная. По обе стороны её лежали большие валуны со следами свежей и старой краски всех оттенков. Эта дорога спускалась в низинку, сворачивала за холм, а потом выныривала из-за небольшой рощицы, заползая наверх, на склон, в узкое ущелье.
– Верделл, я хочу посмотреть, – сказала Аяна. – Я не прощу себе, если не увижу это их Великое Дерево, даже если мы потеряем там целый день.
– Я хотел сказать тебе то же самое. Сворачивай, кирья.
Аяна натянула поводья, и дорога повела их за собой. Подъезжая к рощице, Аяна вгляделась и поняла, что то, что казалось ей странными длинными цветами, которые неожиданно расцвели между желтеющих осенних листьев, было ничем иным, как лентами и шнурками, привязанными на все ветки, до которых можно было дотянуться.