Вот это да. Аяна стояла, прикидывая, сколько ткани ушло на это платье, и по всему выходило, что лучше бы она не прикидывала.
– Вот тут надо затянуть, – сказала Гелиэр, поворачиваясь и показывая пальцем на талию сзади. – У тебя платья шнуруются спереди, а у меня сзади.
– Но тут уже утянуто, – сказала Аяна, подёргав за прочные шнурки.
– Это должно сидеть туго, – вздохнула Гелиэр. – Тяни.
Аяна потянула. Гладкие ленты из седы ещё сильнее стянули талию Гелиэр.
– У тебя тоже не затянуто, – сказала та, поворачиваясь к Аяне. – Дай. Выдохни. Потом ещё затянешь меня.
Она выдохнула, и Гелиэр потянула за ленты. Аяна застыла с вытаращенными глазами, с невыразимым ужасом глядя на неё.
– Кажется, я кое-что только что поняла, – сказала она, мелко и торопливо дыша. – Я только что поняла, почему в пьесах все кирьи постоянно вздыхают. Кирья, как ты дышишь в этом? Как ты ешь и пьёшь?
– В этом не дышат. В этом красиво выглядят. Есть на людях нельзя, если это не званый ужин, а там можно съесть только по ложке от всего. Иди, посмотри на себя.
Аяна, семеня с непривычки, подошла к зеркалу. На неё из зеркала смотрела капойо кирьи Эрке Гелиэр, затянутая в серо-зелёное платье, красивое и неудобное. Аяна долго смотрела на эту капойо, и вдруг та потанцевала плечами и дерзко показала кончик языка.
Гелиэр прыснула в ладошку.
– Это забавно. – Она заинтересованно смотрела на движения Аяны. – Я как-то раз подглядела через дверь кусочек представления, которое у нас показывали в эйноте, и там капойо сделала так же. Ты сейчас похожа на неё.
– Это не я сделала, – сказала Аяна. – Клянусь. Это сделала та девушка в зеркале. Кирья, давай я расшнурую тебя? Тебе, наверное, тяжело дышать.
– Я привыкла. Дэска говорила, что нужно привыкать к тому, что тебе предстоит носить всю жизнь.
Аяна расслабила шнуровку своего платья и несколько раз вдохнула и выдохнула.
– Мы в этом поедем? – спросила она. - Твоё платье яркое настолько, что оно съедает мои глаза.
Гелиэр молчала, и Аяна подошла и встала перед ней, заглядывая в лицо. Гелиэр смотрела на неё и одновременно куда-то насквозь.
– Я не могу подвести отца, – сказала она наконец. – Причеши меня, пожалуйста. Скоро время для визитов. Я никого там не знаю.
Экипаж свернул, и дорога забралась ещё выше. Два катьонте смотрели, как вороная лошадка подвозит небольшую коляску к широкой лестнице. Дорожка шуршала мелкими камешками, и в воздухе застыл аромат роз, окружавших подъезд к дому и лестницу.
Аяна шла, неглубоко дыша в своём красивом платье для визитов, и то и дело поглядывала вниз, на вырез. Поднимаясь по лестнице, она поймала взгляд одного из катьонте, и от негодования у неё расширились ноздри, а катьонте слегка дёрнулся и отвёл глаза от её корсажа.