Ритмы театра 1954 года, я думаю, применены режиссёром сознательно, но они убаюкивают многих зрителей своей замедленностью, тягомотностью, неоправданными паузами. Добро бы текст был Гоголя или Шекспира, тогда бы происходящее источало хоть какой-то культурный смысл. Но мы слышим текст «современных авторов» — ничего нет страшного, но и захватывающего тоже ничего нет. Мало материала для актёрской игры, кроме, конечно, Кошевого — Джугашвили. Сложный случай.
Владимир Кошевой сыграл Раскольникова в сериале «Преступление и наказание», и зритель мгновенно запомнил его более чем выразительную внешность и незаурядный темперамент. Он актёр-странник: его можно встретить во многих театрах. В БДТ он играет в «Игроке» по Достоевскому, а теперь «достоевское прошлое» привело его на сцену Александринки к Иосифу Джугашвили. Никакой это не Джугашвили, а это типичный бледнолицый юноша из Достоевского, странный парень, богоборец, революционер, грубиян с горящими глазами и нехорошей усмешкой. Стать самому богом — вот его тайная цель, и это типичная мания из Достоевского, думаю, абсолютно чуждая реальному Иосифу Джугашвили. Актёр привлекателен, и то, что он играет, не лишено смысла, но острота рисунка тонет в общем болоте, вязнет, утяжеляется, и вспоминается один старинный принцип театра: «Громче и быстрее!»
В общем, никто на сцене Александринского театра в этот вечер не родился. Сталин прибыл уже готовым, а Иосиф Джугашвили оказался скромной вариацией из Достоевского, на основе посредственной драматургии, в добротных декорациях, без актёрского ансамбля, но с прекрасным исполнением грузинских песен (на что в театре имеется дивный хормейстер Иван Благодёр). Часть публики так сомлела от скуки, что наградила бурными аплодисментами мальчиков- газетчиков, которые пару раз выскакивали на авансцену и бодро выкрикивали что-то на грузинском языке. Энергия! Куда ж девалась энергия, отчего она утекла со сцены Александринки и как без неё работать?
Без неё ставь хоть про Сталина, хоть про Пушкина, хоть про Христа — результат будет один и тот же.
Злые мужчины на морозе и без женщин
Фильм «Союз спасения», посвящённый декабрьскому восстанию 1825 года, вышел в конце года 2019-го и снискал умеренную, но несомненную благосклонность публики и устойчивую неприязнь критики. Группа критиков, входящая в состав гильдии кинокритиков, даже назвала его худшим фильмом года. Поскольку сегодня никому доверять нельзя, пришлось тратить собственное зрение и время в размере 136 минут.
Демарш критиков меня удивил: «Союз спасения» ни по каким составляющим невозможно назвать худшим фильмом. Их у нас пекут по сто штук в год, и в потоке встречаются изделия совсем беспомощные. «Союз спасения» же, при всех слабостях, огрехах, недочётах и проколах, вполне профессиональный кондиционный продукт. Правда, он принадлежит не старому доброму «искусству кино», а новому визуальному искусству, которое я как-то предложила назвать «кинематический дизайн». Это именно то искусство, которое развивает руководство Первого канала в лице продюсеров К. Эрнста и А. Максимова начиная с картины «Ночной дозор».