Она там была. А это значило, что техник-смотритель не добрался до теплиц. Но прежде, чем Валентина успела хотя бы открыть люк, ее окликнули:
— Эй!
Девушка обернулась. Из шахты лифта вывалились двое. Мужчина и женщина. Женщина вяло — сказывались пробоины и разреженная атмосфера — отбивалась, но мужчина тащил ее волоком, чуть ли не за волосы, как дикарь. С трудом Валентина узнала в нем штурмана Минка, который, как-то сохраняя вертикальное положение, не столько шагнул, сколько качнулся к ним:
— Погодите!
Висевшая у него на руке доктор Рози упиралась из последних сил:
— Нет! Не надо!
— Забирайтесь, — хрипло прорычал штурман. — Живо! Ну!
— Нет! — Рози несколько раз ударила его по плечу. — Нет!
— Живо! — на мужчину было страшно смотреть.
— Я не оставлю тебя! — медичка плакала злыми холодными слезами.
— Ты должна.
Валентина напряглась. Тиока еле стояла на ногах, и девушка чувствовала себя одинокой, как никогда.
Одного касания комма штурмана было достаточно, чтобы крышка отскочила, явив внутренности.
— Она на одного! — первой сообразила Рози. — Я не могу лететь! — в голосе ее слышалось что-то вроде истеричной радости. — Я останусь…
— Нет! — штурман буквально швырнул ее внутрь, после чего безо всякого почтения схватил за локоть сползающую на пол Тиоку и толкнул туда же: — Позаботься.
Валентина заставила себя выпрямиться. Втроем в капсуле, предназначенной для одного, шансов спастись практически не было.
— Все… настолько серьезно? — услышала она свой голос и поразилась звучавшим в нем интонациям.
— Да.
На долю секунды их взгляды встретились.
— Спасайтесь, — тихо сказал мужчина.
— А вы?
Рядом в капсуле навзрыд заплакала Рози.
— Я должен спасти корабль. Или то, что от него осталось, — он не смотрел на плачущую женщину, зацепившись взглядом за другие глаза. И Валентина совершенно не к месту подумала, что он смотрит на нее нарочно, чтобы не видеть ту, вторую, потому что на нее смотреть было слишком больно.
— А… капитан? — во все века и времена это была его прямая обязанность.
Рози тихо взвыла.
— Погиб.
Не было ни времени, ни желания рассказывать, как это случилось.
— Я, — она сама не поверила в то, что все-таки это произносит, — могла бы помочь. Я знаю… догадываюсь, что случилось и…
Он моргнул. Замершее было время побежало снова, ускоряя ход.
— Пошла.
Ее пихнули к капсуле, из которой уже смотрели две пары глаз. Вдвоем на одном сидении.
— Но я знаю программу, и я…
— И ты — пассажир! — штурман Минк прорычал это слово так, что в его устах это было похлеще любого мата. — Лезь, сс-с-с…
После чего он ее ударил.