Юра прочёл, отпустил.
– Это… правда? – прошелестел, хватаясь за край стола.
– Да. Ангелина мертва.
– Мертва… – повторил Юра, опускаясь на стул. Но тут же вскочил, вынул мобильник, нашёл фотографию, показал Гольцеву. – Это другая Ангелина. Похожая. Вот моя! Вот!
– Мне очень жаль…
Юрий обмяк. Андрей выбежал из кабинета, врезался в Алку, потребовал воды.
– Мы не оказываем таких услуг, – ответила та со смешком.
– Вашему мастеру плохо! – закричал Гольцев.
– Юре? – она изменилась в лице и бросилась к кулеру, стоявшему в тёмном углу коридора. Гольцев бы его и не заметил. Наверняка, бутыль стояла исключительно для своих.
Андрей силой влил жидкость в Юрия, прогнал перепуганную Алку, попросил не заходить и не мешать. Продемонстрировал удостоверение. После этого Алка и вовсе затряслась. Пришлось Андрею сопроводить её к кулеру и сдать на руки единственному адекватному из всей компании, молчуну, сразу сумевшему успокоить женщину. Молчуна, не испугавшегося предъявленной корочки, звали Кирилл.
Андрей вернулся к мастеру. Юра по-прежнему сидел в той же позе. Выглядел неважно.
Гольцев тронул его за плечо:
– Юрий…
– Моя Ангелиночка. Неправда. Моя Ангелиночка. Мой Ангел, – повторял Юрий, глядя куда-то в пустоту.
– Юрий, мне необходимо задать вам ряд вопросов. Может, выйдем на свежий воздух? – он понимал, что поступает неправильно, не по инструкции. Рискованно. Но ничего не мог поделать со своей сутью добряка. Гольцев всех понимал и всем хотел помочь.
– Вам должно полегчать на морозе, – сказал он. – Когда я узнал о смерти своего пса, успокоился, только, зарывшись в снег. Мотька тоже любил зарываться в снег. Это было два года назад, а помню, как сейчас. Конечно, пёс не человек, но поверьте, утрата зависит не от существа, а от вашего к нему отношения. Давайте руку.
Мастер поднялся, и они осторожно вышли в коридор. Гольцев знал, что сам предоставляет Юрию шанс на побег, если, безусловно, тот замешан в смерти Васильевой. Но чувствовал, мужчина ни при чём. Он искренне страдал, узнав о смерти Ангелины. Для себя Гольцев решил: Юра не опасен.
И мать, и сестра сейчас бы качали головами, возмущённо взмахивали руками, ругая его за необдуманность действий, но Гольцев, даже зная это, продолжал вести мастера к входной двери. Оказавшись на улице, отпустил.
Юрий кулём плюхнулся в снег.
– Я любил Ангелиночку. Так любил… – говорил он, качаясь взад-вперёд. – Она была для меня всем. Я ведь ради неё хотел учиться пойти, отдать салон Кириллу. Я… я готов был измениться. Почему так произошло? Почему, как только мне стало казаться, шанс есть, моя девочка… – договорить не сумел. Сильно ударил кулаком по снегу. Сначала правой рукой, затем левой. Зарылся лицом в белый ворох. А затем поднял лицо к небу и закричал.