– Анна Львовна, морфий! – распорядилась Вера, сочтя за лучшее не замечать сырости. – Типичный случай rabies, Владимир Сергеевич! – обратилась она к Кравченко, слишком, на её взгляд, обеспокоенному глупым поведением хорошенькой сестрички. – А у нас инфекционного бокса нет. Надо включить в спецификацию.
– Типичный случай чего? – поинтересовался госпитальный извозчик.
– Гидрофобия, Иван Ильич, водобоязнь, – со всем почтением пояснила княгиня.
Извозчик уставился на неё, и взгляд его выражал недоумение вкупе с укоризной.
– Бешенство.
Иван Ильич перекрестился и прыжками помчался на выход.
– Он не будет тебя кусать, Иван Ильич! Просто не сможет! – крикнул ему вслед Белозерский.
– Вы лучше плотно шторы задёрните, господин ординатор! – распорядилась Вера. – Анна Львовна, что вы возитесь, колите! Мышцы порвутся у живого – пока – человека!
От понукания Веры Игнатьевны Ася лишь выронила шприц, а бросившись собирать – порезалась. Тут ворвалась Матрёна Ивановна, увидала, ахнула!
– Успокойся! Твоя любимица не успела плоть живую понянчить. Не донеся милосердия, расплескала. Видимо, решила: хворь сия безысходно смертельна для человека – и нечего на него субстанцию тратить. Лучше на пол разлить!
От Вериной беззлобной иронии Ася разрыдалась и бросилась вон из сестринской. Матрёна Ивановна тем временем набрала новый шприц, ввела бедолаге, а Белозерский собрал осколки с пола. Кравченко метнул в княгиню острый взгляд: нет тут никаких чувственных гонений, княгиня просто иронична, ничего более.
– Александр Николаевич, зовите студентов. Пусть мышцы пальпируют, статус изучают. Он под хорошей дозой, прикосновения не будут причинять всплески адовой боли. А вы, Матрёна Ивановна, как-то справьтесь с неловкостью вашей подчинённой. Не хотелось бы, чтобы она впредь была так неаккуратна.
Слишком печальные последствия. Возможно, сестра милосердия – это вообще не её дорога?
– И так персонала не хватает! – пробурчала Матрёна, сердясь и на Асю, и на Веру Игнатьевну.
Белозерский продемонстрировал студентам пациента с гидрофобией. Астахова изрядно напугали конвульсии, вызванные прикосновениями.
– Не пугайтесь вы так, Алексей! Мозг отключён морфием, это реакция всего лишь тела.
Не только чрезмерно впечатлительному Астахову, но и Нилову, и Порудоминскому было тяжело отделить тело от сознания, они-то сами были целостны, и все реакции зеркально переносили на себя.
– Главное, панацея есть! Луи Пастер сочинил антирабическую вакцину. Если немедленно инъекцию внутрь раны и в мягкие ткани вокруг неё – ничего не будет, будет здоров мужчина! А равно женщина и ребёнок.