– Вот, княгиня! Явился лично засвидетельствовать почтение господину Хохлову. И уверить его в том, что мы сделаем нашу клинику лучшей в городе! Медицина – такой же товар, как и любой другой. С хорошей командой единомышленников при разумном подходе…
– Где вы видите разум, Николай Александрович?! – взвился профессор, уставившись на Веру. – С ней же как на пороховой бочке! Никакого уважения к личному горю! Их светлость, понимаете ли, не способна на компромиссы!
– Оставьте, мой дорогой учитель! Не обязательно сообщать родителям Семёнова, что мы его вскрывали. Тело забальзамировано, ушито, приведено в пристойный вид, наряжено в приготовленное погребальное.
– Вот! Слышите? – перевёл он возмущённый взгляд на Николая Александровича. – Ей, господин Белозерский, даже «не обязательно сообщать»! Такие у неё высочайшие моральные устои!
– Я не заявляла свои моральные устои высочайшими. Я лишь продемонстрировала способность идти на компромисс, профессор!
– Алексей Фёдорович, не обессудьте, – мягко вклинился старший Белозерский в пикировку. – Но в словах Веры Игнатьевны есть резон. Я не могу поверить в то, что она совершает какое-то действие исключительно из бравады. И волки сыты, и овцы целы – это и есть компромисс. Ради общего блага. Не все и не всегда понимают…
– Ясно, что эта особа вас очаровала! – припечатал профессор. Поворотившись к Вере, отчеканил: – Делай что хочешь!
Княгиня поклонилась профессору. Пошла к двери, но не смогла удержаться от хулиганской выходки, обернулась:
– Работяга Амиров, умирающий от рака лёгких и уже убитый мною на операционном столе, Николай Александрович…
Купец перекрестился, изменившись в лице.
– Ваш сын его воскресил, аллилуйя! Так вот, работяга Амиров – не сын приятелей Алексея Фёдоровича. Потому его позволено потрошить как угодно ещё при жизни во благо медицинской науки. А за изъятие из мёртвого тела уникального патанатомического препарата пришлось выдержать бой!
Она выскочила за дверь, не дав профессору слова сказать. Хохлов был готов лопнуть от гнева. Николай Александрович с восторгом взирал на уже закрытую дверь. Кравченко слегка улыбался, качая головой. Но купец Белозерский был прежде всего купцом. Так что, хлопнув в ладоши, повернулся к профессору.
– Алексей Фёдорович, я хотел обсудить с вами ряд некоторых моих соображений…
Препарат саркомы вышел удивительный. Александр Николаевич потрудился на славу. Деформированный тазобедренный сустав с разрастаниями пористой изменённой костной ткани был полностью очищен от плоти, ординатор занимался дальнейшей его обработкой, когда Вера зашла в прозекторскую.