Цирюльнику же я собственноручно отрубил по три пальца на каждой руке, оставив мизинец и большой, и, надев ему кандалы на щиколотки, мы привязали его к стволу дерева напротив креста и поставили рядом тыкву с пресной водой, чтобы он мог ее достать и чтобы Тернер видел, как он пьет. Так мы их и оставили на вершине утеса, дабы они созерцали дальние горизонты и имели вдоволь времени проститься с сими островами, столь щедро одаренными Провидением; впоследствии, подсчитав дни и числа, я обнаружил, что месть моя была совершена в четверг, в последний день Тела Христова.
ПЬЕДРА-СОЛА, ДЕКАБРЬ 1956
Неугомонный мой Бернардо!
Не знаю, жив ли ты еще, сын мой. Мне кажется, >я пишу в пустоту, пишу в прошлое. Сомневаюсь, что >Эти строки дойдут до тебя, но все ж отправлю их, Дзй им Вог удачу.
• 'рошло два года, как я получил твое письмо >из Танжера, тогда я жил уже не в Пайсаиду. Меня
перевели в эту глухую деревушку департамента Такуарембо, и по одному ее названию >94>>95 ты поймешь, что в архиепископской канцелярии, столь упорно стремящейся изолировать меня и заморозить в состоянии заурядного священнослужителя, нет недостатка в чувстве юмора при назначениях на новые места.
По каким-то причинам, которые никто мне не сумел объяснить, но о которых я догадываюсь, твое письмо пришло в Пьедра-Сола с опозданием на два месяца. Предполагаю, что ты, возможно, посылал мне и другие письма, но они не дошли. Мой преемник в приходе Пайсанду... Ладно, сейчас не стоит тратить время на злословие. Если это письмо до тебя дойдет и ты мне ответишь, тогда ты, сын мой, прочтешь еще один «Дневник сельского священника», похлеще, чем у Бернаноса, или, по крайней мере, приправленный трагикомическими пряностями, которых в том дневнике нет.
Через несколько недель после того, как я написал тебе в Танжер на улицу Исаака Пераля, я получил обратно свое собственное письмо, вложенное в другой конверт с запиской, написанной каллиграфическим почерком с завитушками и хвостиками на испанском, уснащенном галлицизмами,— предполагаю, ее писал один из твоих дружков по «Истикляль», и он сообщал мне, что ты уехал в Гамбург. Любезный этот террорист (?) извещал меня, что недавно получил от тебя весточку, в которой ты просил писать тебе на адрес кафе «Генова» в предместье Святого Павла, которое, насколько мне помнится, не славится святостью, в отличие от Апостола, просвещавшего язычников. Как и следовало ожидать, ответа я не получил, и письмо мое не было возвращено. И все же, чтобы хоть немного скрасить свое унылое одиночество, я решил погоняться за тобою по почте. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы ты подумал, будто твой атеизм отдалил меня от тебя. Разумеется, он меня ужасает, но humani nihil a me alienunr put о