— Что случилось, дедушка? — спросил Никос.
— Ничего, ничего не случилось, мой мальчик. Ты только не обижайся, Никос. Молодо-зелено, кровь кипит и выливается, как рецина из кувшина.
И по той же лунной дорожке медленно, тяжело побрел обратно.
— Что там? — спросила мать. — О чем говорил Андреас? О какой обиде?
— Это долгий рассказ, мама.
— Я не хочу спать. Если, конечно, ты…
— И я не засну. Не смогу… Перед тем как мне поехать туда, во дворец, в порту произошла стычка.
…Это утро началось как обычно. Никос сел в лодку деда Андреаса и вместе с Хтонией вышел в море за рыбой. Он привык так начинать свой день, не сделал исключения и сегодня, перед тем как поехать на концерт во дворец. Хоть улов был небольшой, пришлось возвратиться на берег. Недалеко от места, где была стоянка рыбачьих лодок «гри-гри», толпились люди, играла музыка. Оказалось, что на советском пароходе закончилась погрузка, докеры получили заработанные деньги, и теперь русские и греки собрались вместе и состязаются в национальных плясках. Портовые грузчики-греки лихо отплясывали огневое «Полизоли», русские моряки — свое «Яблочко». Русские, знавшие внучку «самого Посейдона», весело кричали: «Тоня-Тонечка, спляшем «Яблочко»!» К грекам и русским присоединились болгары, сербы, румыны и другие моряки с соседних кораблей. Образовался большой круг, и все весело отплясывали. Никто и не заметил, как подошла группа моряков с американского корабля. С видом превосходства смотрели янки на плясавших. Особенно выделялся среди них рыжий боцман, известный забияка, драчун и выпивоха. Кто-то из греков дружелюбно пригласил американцев присоединиться, но рыжий, прищурившись, лишь попыхивал короткой трубкой. Русский гармонист заиграл всем понятную и знакомую «Цыганочку». Болгары и сербы пригласили желающих на темпераментное «Хоро», а румынские моряки лихо сплясали «Молдовеняску». И пляски, знакомые и незнакомые, продолжались. Громкий смех и веселые шутки не стихали. А янки молчали. Они жевали резинку, дымили сигаретами и молчали, видимо, хотели «уничтожить» этих веселых людей презрительным молчанием. На них никто не обращал внимания. Ироническая мина на лицах янки становилась злобной. Среди танцующих был чернокожий матрос откуда-то из Африки. Для его танца не было ни музыки, ни партнеров. Тогда он вышел на середину круга и начал плясать под собственное пение. Вот его-то и избрал своей жертвой рыжий боцман: он бесцеремонно вошел в круг, грубо пихнул африканца, потом взмахнул рукой, и один из его команды заиграл на аккордеоне, а двое других принялись за румбу. Никто не хлопал в ладоши, никто не улыбался. Румба закончилась в полной тишине. Боцман еще сильнее прищурил глаза и что-то крикнул. Аккордеонист заиграл танго. Боцман обвел взглядом собравшихся, потом подошел к Хтонии и грубо потянул ее к себе. Гречанка от неожиданности еле удержалась на ногах. Боцман опять дернул ее за руку. Никто не успел ничего сделать, как девушка влепила ему звонкую пощечину и ловко отскочила в сторону. Боцман с перекошенным от злобы лицом двинулся на нее, но ему преградил дорогу старый Андреас. Боцман замахнулся на него. Но откуда ни возьмись на рыжего прыгнул матрос-африканец, двумя ударами — в живот и затылок — сшиб его. Вот тут-то и началась свалка. Досталось американцам так, что они долго будут помнить Пирей.