Вбежавший на двор муж был невысок и коренаст. Из-под мятой шапки выбивались нечесаные волосы, жиденькая бороденка торчала клочьями, лицо покрывала густая несмываемая копоть. Тороп узнал пришельца. Радко коваль много работал для боярской дружины. В преддверии похода на Итиль его видели в доме Вышаты Сытенича едва не каждый день: то посеченную в прошлых боях кольчугу нужно было подновить, то боевой топор кому справить, то наконечников для сулиц и стрел отлить, а то и породить в пламенном горне Перунову змею – добрый меч.
Но нынче Радко оставил кузню не ради нового заказа.
– Батюшка, Вышата Сытенич! – начал он с улицы, забыв поздороваться. – Собирай людей! Беда у околицы стоит, в твои ворота стучится!
– Что стряслось, Радко?
– Соловьиша Турич вместе с Малом-купцом к вам идут и полгорода с ними! Сегодня хоронили Жданушку младенца. Соловьиша Турич там всем заправлял. Сам принимал все дары, сам заколол коня и перерезал горло девчонке-няньке, которая будет малыша сопровождать. Когда пламя над крадой поднялось высоко, он завопил, что не видит в нем души умершего. Дескать, Велес на его род разгневался, и не пройти Жданушке по Велесовому пути, пока его могилу не окропит кровь ведьмы, его погубившей.
Что это за ведьма, коваль не уточнил, но все и так поняли.
Вышата Сытенич провел рукой по руссой с серебром бороде.
– А что же ты, Радко, не с ними? – спросил он.
Мастер посмотрел на боярина почти с обидой.
– Как можно, Вышата Сытенич! Я до сих пор как подумаю, что, кабы не Мурава Вышатьевна, я бы враз мог лишиться и сына, и жены, мороз по коже идет!
Тороп подумал, что от такого воспоминания не зазорно и поседеть. Дело было три или четыре седьмицы назад. Радкова молодуха, ровесница Муравы и такая же нежная и хрупкая, носила во чреве сына-богатыря – будущего наследника славного кузнечного ремесла. Выносить-то она его выносила, а произвести как положено на свет уже не смогла. Бабка повитуха пробовала и так, и сяк и, наконец, сказала, что, ежели кто здесь поможет, то только боярская дочь.
Старуха оказалась права. Тороп на всякий случай воззвал к помощи Велеса и мерянского бога Куго-юмо, глядя, как Мурава, намазав живот несчастной каким-то снадобьем, делает ножом надрез, затем вынимает из чрева обмотанного пуповиной, но живого младенца, а после соединяет края надреза и сшивает их крепкой шелковой нитью. Через семь дней юная мать и ее первенец чувствовали себя вполне нормально, а Радко коваль сказал, что он вечный боярышнин должник. Думал ли он тогда, что отдавать долг придется так скоро.