Какое-то время Косых пытался разобраться в содержимом центральной установки, что в ней является инструментами, а что – живым существом, но так до конца и не понял. Точнее, до того момента, когда из этой мешанины не вылезло нечто слоноподобное.
– Цади? – вопросительно проговорил дядя Вася.
– Он самый! – на редкость мелодично, слегка картаво ответил тот. – Водку пить будешь?
– А что, больше заняться нечем? – поинтересовался Косых. – Рассказал бы чего интересного…
– Ты, говорят, с Земли, а раз так – просто обязан выпить стакан. А то разговаривать не буду, – произнёс он тоном, не допускающим пререканий.
– Ну, раз так… – Оценив размеры собеседника, Косых понял, что его утренняя мысль о ведении трезвого образа жизни была несколько поспешной. – Наливай…
– Эй, а как же я? – раздался ещё один скрипучий голос из глубин установки. – Я тоже живой, мне тоже хочется!
Из сплетения проводов, труб и черепов неизвестных тварей выбралось полосатое создание с изрядным брюшком и устрашающей головой со жвалами и антеннами. Косых попытался вспомнить, что там говорил Фима об остальных членах группы, но имени так и не вспомнил.
– Ну как же, как же, – проговорил Цади. – И тебе выделим, не беспокойся. Кали, ты как, не желаешь проучаствовать? – поинтересовался Цади, обернувшись к установке.
Оттуда донёсся барабанный раскат, похожий на похоронный марш, вслед за которым установка окуталась клубами сизого дыма. Ноздри Косых уловили знакомый сладковато-удушливый запах.
– Ганджа, что ли? – поинтересовался он.
– Она самая! – отозвался Скорпиньето. – Интересуешься?
– Не сейчас, – ответил Косых. – Или водка, или всё остальное. Коктейли, знаешь ли, ведут к безумию и быстрой смерти, а мне ещё вроде бы рановато.
– Рановато? – осклабился Цади. – Тебе лет-то сколько?
– Тридцать два, – ответил Косых.
– Пацан! – фыркнул полосатый. – Младенец, можно сказать! И в таком возрасте водку пить?
– Да не издевайся ты, – ответил ему Цади. – Не видишь, что ли – землянин. Ничего, полетает с нами, привыкнет, может, и на трихин подсядет.
Косых решил не выяснять, что это ещё за новая гадость. Вместо этого он подошёл к бару и, поковырявшись там, достал нечто похожее на бутылку «Смирновской». Текст на этикетке был хоть и непонятным, но зато на земной латинице, а картинка, изображавшая развесёлого медведя с такой же бутылкой и универсальная цифра 40 % не оставляли никакого иного толкования.
Тут же, как только была извлечена бутылка, в руках, клешнях и прочих хваталах музыкантов точно из воздуха появились стаканы. Самые что ни на есть привычные Косых гранчаки, недвусмысленно протянувшиеся к нему.