Беспрецедентно! Невероятно. Немыслимо!
Хотелось кинуться на шею профессору, обнять до хруста, чтобы показать, насколько сильно она рада. Но даже этого не хватило бы для полного выражения эмоций.
Она староста! Господи… даже в мыслях звучит фантастически, а когда произнесет вслух, вообще голову от счастья потеряет.
— Спасибо, профессор! — ей стоило титанических усилий сдержаться от пронзительного крика.
Что бы ни происходило, надо держать лицо. Хотя бы пытаться.
— Спасибо! Я не подведу, обещаю!
— Я верю вам, мисс Фоукс, — сдержанно улыбнулась Горденгер.
Хотелось скорее бежать к друзьям, чтобы поделиться шикарной новостью. Заселиться в башню старост, о которой ходила масса слухов. Сами старосты почему-то не слишком распространялись о внутреннем устройстве башни, так что время от время появлялись новые вариации. Например, говорили, что в башне собственный сад с водопадом.
Звучит бредово.
— Я могу заселяться?
Энтузиазм не скрыть. Он выплескивался наружу водой из переполненного кувшина.
Профессор бросила недовольный взгляд на часы и поджала губы.
— Староста от мальчиков опаздывает.
Запал радости начал постепенно растворяться. Огромный шар, наполненный эйфорией, проткнули, выпуская приятные эмоции и опустошая.
Староста мальчиков. Едва ли должность получил кто-то из отбросов.
Башню придется делить с каким-то выскочкой из высших. Это осознание давило Пизанской башней, которая все-таки упала. На голову.
Ей придется провести целый год в борьбе.
Да, здесь, в Дартмуре, она из года в год воевала с элитой, но никогда не нападала первой. Теперь, вероятно, придется всеми способами отвоевывать свое спокойствие с гораздо большими усилиями.
Дверь откатилась без стука, а горло Феликсы стянула невидимая удавка, перекрывая путь кислороду. От радости, обуревающей только что, не осталось следа. Не оставила после себя даже шлейфа духов: ни дорогих ни дешевых. Никаких. Она просто исчезла.
Эпизод 2. По-новому
— Мы вас заждались, — строго известила Горденгер.
— Извините, профессор, — безразлично бросил Дейвил, не отводя взгляда от бледного лица Феликсы.
Ему не жаль, и он не чувствовал себя виноватым. Пришел, когда смог, а то, что его ждали… Не его дело. Это совершенно не беспокоило его.
В нем давно застыли эмоции, как природа в ледниковый период. Изредка поднималась метель, быстро заметая снегом новенький окоченелый труп неожиданно заблудившейся эмоции.
Все лето он пытался что-то почувствовать, кроме боли физической, которую сам себе доставлял с маниакальным удовольствием. Чтобы ощутить былой вкус жизни.
Ха, как паршиво и смешно! Прожить так мало и