Я знал, что Глинка пианист, но я не подозревал, что он и композитор. Вечера кн. Хованской мне это открыли. Ему пришла мысль написать французскую кадриль для этих вечеров.
Скоро музыка была готова, Глинка сделал у себя в квартире пробу… Все мы, приятели Глинки, собрались слушать и были в восторге. В первый после того вечер у Хованских мы поехали туда с каким-то волнением, музыка Глинки нам казалась родною. Вот раздаются первые аккорды: пары устанавливаются; я предупреждаю мою даму, что будет новая отличная музыка контрадан-са, сочиненная молодым композитором. «Да, — сказала дама, — надо послушать». Музыка заиграла, пары задвигались, начались разговоры, и дамы слушали не музыку, а речи своих кавалеров. Музыка прошла незамеченной. Тем не менее Глинка был очень доволен: в первый раз он являлся перед публикой, и мы им гордились…
Я познакомился также с Д. П. Демидовым, дочь которого Елена Дмитриевна считалась по справедливости одною из первых певиц-любительниц столицы. Она владела чрезвычайно могучим контральто, но могла также исполнять и партии сопрано… По всей справедливости, я много обязан музыкальным упражнениям в доме Демидова.
Около этого времени я написал первое allegro сонаты d-moll для фортепьяно с альтом, это сочинение опрятнее других… Adagio написано было позже, а Rondo, которого мотив в русском роде памятен мне до сих пор, я и не принимался писать.
Первая неудачная попытка в сочинении с текстом относится к этому времени. Это был романс… Когда же сочинен мною первый удачный романс Не искушай меня без нужды (слова Баратынского), — не помню, по соображению полагаю, что я написал его около этого времени, т. е. в течение 1825 года.
В конце этого года я встречался иногда с некоторыми из прежних товарищей, один из них упрекал меня за то, что я оставил серьезные занятия, чтобы терять драгоценное время в суетных, как говорил он, забавах. Я помню, что ответил ему в таком смысле, что успею себе и после, а теперь считаю приличным соображаться с наклонностями своими и возрастом. Этот самый товарищ был жертвою своего легкомыслия; — он был приговорен к лишению чинов, дворянства и сослан в Сибирь в 1826-м году.
Так, год за годом, подходит Глинка в своих воспоминаниях к событиям восстания декабристов, свидетелем которых он был, участником которых были «очень знакомые» ему люди.
Он близко знал Рылеева.
Один из главных «мятежников» — издатель «Полярной звезды» А. А. Бестужев был сослуживцем Глинки по совету путей сообщения. Статьями Бестужева зачитывались в начале 20-х годов все, кто думал о народности и самобытности русского искусства, а Глинка, по его словам, тогда уже «много работал на русские темы». Потому, наверное, так близка оказалась Глинке дума Рылеева «Иван Сусанин», в которой Пушкин нашел национальное, русское начало, к которой музыкант Глинка обратился, когда задумал писать русскую оперу.