Туфли. Тканевые, замшевые, из искусственной кожи.
Туфли. На низком, среднем и высоком каблуке.
Туфли. Босоножки, лодочки, оксфорды.
Никто в Берлине не проклинал туфли как Мари. Ей, конечно, не нравились и тонкие платья с узкой талией, и гламурные шляпки. Но туфли она особенно ненавидела. Постоянные мозоли и шрамы, боль и страх споткнуться на мельчайшем камушке – разве это дело? Из-за необычного взгляда на модные тенденции ее даже выгнали из школы. Ну что поделать, если учебная форма и на вид, и на ощупь будто тюремная роба? Да что там роба – хуже. Та хоть не жмет со всех сторон.
– Зато теперь я полностью свободна! Свободна от всех ограничений и обязательств!
Утопив руки в глубоких карманах штанов и громко, будто всем назло, шаркая ботиночной подошвой, девочка в грубой, полу-расстегнутой серой рубашке неспешно прогуливалась по городским улицам. Если бы автором этой повести был неисправимый романтик, в этом месте он бы обязательно приписал, как красиво развевались ее золотистые, сияющие, длинные волосы. Но повесть эту написал отнюдь не романтик. Поэтому этого уточнения здесь не будет. Да его и не было бы, будь автором и романтик, так как у Мари этих самых великолепных волос не имелось. Своей остриженной головой она чрезвычайно гордилась. Ни разу в жизни она не видела девушек, чьи волосы бы не касались плеч. Даже в журналах.
– Почему так стричься до сих пор не модно? Это ведь так удобно! Можно не тратить все утро на расчесывание и завивание кудрей. Просто встала и пошла! Вот женщины странные…
По дороге проносились черные лакированные автомобили, у бордюра испуганно волочились велосипедисты, шумели набитые людьми трамваи. Жизнь в Берлине кипела – будто война и не начиналась. Мари даже и представить не могла, как это – война. Со школы она помнила только то, что страшнейший враг Германии – евреи, что война – с ними, что евреи – враги культуры, их цель – разрушить все и править миром. Больше ничего о войне она не знала, да и не хотела знать. Зачем забивать голову ненужными мыслями?
Девочка свернула в знакомый переулок. Скоро она уже будет дома. Наверняка фрау Катрин напекла булочек и ждет ее к уроку. После позорного отчисления Мари из школы-интерната эта старая добрая женщина приютила ее у себя, и, будучи бывшей учительницей, занялась ее образованием. Мари всегда занималась с ней с удовольствием, ведь ее ждали удобное кресло-качалка, черный чай с базиликом и душевная беседа за книгой.
Из раздумий девочку выдернул чей-то пронзительный крик. Посреди бела дня, под окнами, из которых выглядывали заинтересованные люди, избивали мальчика. Трое рослых белокурых парней повалили бедолагу на землю и безжалостно колотили его ногами. Вся сцена сопровождалась смехом как самих мучителей, так и «зрителей». Несчастный отчаянно пытался закрыть лицо руками и еще больше съежиться, чтобы боль от ударов не казалась настолько сильной. Мари аж затрясло от ярости. Не раздумывая, она подлетела к одному из хулиганов и отвесила ему смачную пощечину. Вздрогнувший юноша поднес ладонь к горячей и красной от удара щеке и гневно уставился на девушку. В его глазах играло бешенство.
