Васятка, отирая пот,присел на дальнем краю большогоколхозногополя, засеянногорожью. Заканчивался июль, зерно начинало осыпаться, тут каждый день на счету. Уже больше часу, как перестали мелькать в поле белые платки баб, орудовавших, как и он, серпами, – односельчане ушли на короткий отдых по домам. Солнце покинуло зенит, но еще поджаривало бескрайнее море из колосьев, золотое в голубую крапинку васильков, лес поодаль, Васятку и его обед.
«Вот, сейчас пополудничаем, и до дому!» —радовалсяВасятка.Перед ним поверхбелой холстинылежала краюшка хлеба,на земле стояла бутыль молока и жбан с водой. Ни тенечка, ни ветерка. Рубаха, многократно взмокшая и высохшая, противно торчала коробом.
Он обтер о штаны мозолистые руки, надломил хлеб. Теплый ржаной вкус приятно перемешался с молочным, в животерадостно заурчало. Он ел да запивал, утирая недавно пробившиеся усы рукавом.
Вдруг метрахв десяти от себя он заметил движениенеубранных еще колосьев. Сощурился, присмотрелся. «Кажись, померещилось», – решил. И снова прикусил хлеба. В голове немного шумело – от жары итяжелой работы. Нет, опять мелькнуло что-то. Васятка обвел взглядом поле. Вот справа пробежала заметная рябь, потом чуть дальше и снова чуть ближе.
«Зверь какой?» —Васятка привстал, отряхивая крошки с рубахи. Потом пошел по полю вперед, раздвигая ржаные заросли руками. Но зверь почуял его, шуршал все дальше, движение колосьев выдавало его петляющий бег. То слышалось Васятке хрюканье, то казалось, что над полем подскакиваютчьи-то рожки. Наконец, шуршание стихло, и Васятка остановился. «А ну его, заяц,небось! И че я за ним гоняюсь?» – решил и, полоща штанины о колосья, направился обратно, к своему разложенному узелку.
Однако же издалека увидел, что у стола его гость. Девчушка лет двенадцати, в выцветшем сарафанчике, на голове голубой платок. Сидит как ни в чем не бывало на земляных комьях, в руках васильки – теребит их, в венок вплетает. А рядом зачем-то сковорода лежит чугунная.
– Ты ли Васятка-Василек? – спрашивает.
–Ну я… А ты еще кто? – оторопел Васятка, на сковороду косится. Девчонка не из своих, не из их деревни, да и не из округи. У всех тут волосы темные да русые, а эта рыжая вся, и нос в конопатинах.
– Не смотри, не узнаешь, – говорит девка и улыбается из-под платка, зубами сверкает.
– А надо че? – спрашиваетВасятка.
–А ниче, сижу просто. Жалко? Земляобчественная, комья не казенные. Венок вон для тебя плету. Нравится? – и зубами опять сверкает.
–Ну, эта…
– А ты садись, Василек, рядом, в ногах правды нет.