Юноша повёл плечами – зябко стало стоять в снежной колее со взмокшей шеей и прилипшей к спине рубашкой. Он бросил последний взгляд на холмы и золотисто-алую полоску солнца, скатившегося за их вершины, и зашагал обратно к замку, вскинув тяжелую лопату на ноющее плечо.
Привратник ждал его. Молча протянул глиняную кружку с тёплым пряным питьём, Гвен пил, с каждым тягучим глотком принимая в себя силу и живое, душистое тепло, язык щекотали привычные имбирь и корица, но, сдаётся, старик положил не только их. Он вернул кружку, благодарно и застенчиво кивнув. Хозяин так же молча отставил ее, а потом попросил показать руки. Гвен торопливо стянул рукавицы. Под тонкой кожей налились прозрачно-белые пузыри.
– Я давно не держал в руках ничего тяжелее молотка да шила, – сказал юноша, переминаясь с ноги на ногу. – В деревнях всё больше починка требовалась – подлатать там, обувь поправить, а то и договор составить или домовую книгу переписать.
– Ничего. У меня есть мазь. Каждый год делаю, хотя уж забыли мои ладони, как рукоять меча выкраивает их под себя. Даже самого первого, тренировочного, деревянного. Я был, наверно, вдвое младше тебя, когда отец дал мне его…
Привратник держал его руки в своих, но смотрел мимо – в далёкую даль минувших лет. Лицо его наполовину скрывал капюшон неизменного плаща, такого ветхого, что, казалось, его сшила из лоскутов сама госпожа Вечность. Серый, как полотно дорог, прошитый чёрными нитками, с зелёными и бурыми заплатами – словно холмы и болота оставили на нём свой след. Ткань мягко струилась, подобно мантии какого-либо вельможи, и, видимо, была очень прочной – края, волочащиеся по земле, нисколько не обтрепались, да и из швов не торчало ни нитки.
– Верный глаз у тебя, парень, – сказал старик с тихой усмешкой. – Идём к очагу.
Мазь в глиняном крохотном горшочке, заткнутом резной дубовой пробкой поверх льняной тряпицы, приятно пахла травами и ложилась жирными жёлтыми пятнами, Гвен уловил запах календулы, лёгкий хвойный аромат и незнакомый горьковатый шлейф, тянущийся за каждым мазком.
– Нравится? – голос привратника звучал неожиданно мягко. – Не пытайся угадать, что там. Некоторые травы не растут здесь, мне их Марта из долины приносит. И масло – тоже её подарок. Дорогое оно, диковинное, собирает по капле из хозяйкиных запасов.
Марта! Так вот как её зовут. Ту, что прибирала здесь, скоблила стол и мыла стены от копоти, запасла вдоволь сушёных ягод и грибов, а после, верно, принесла лук и морковь (в изобилии сваленные в подполе в ларях). Она, должно быть, давно приглядывает за стариком – сердобольная хлопотливая кумушка…