– Спасибо! – Гвен посмотрела на свои перевязанные плотными полосками ткани руки. – А снег-то я весь расчистил, пробил тропу к спуску в холмы, к нижним долинам, – радостно закончил он.
– Знаю, потрудился ты на славу. Засиделся со мной, да?
Старик-привратник, не торопясь, закрыл горшочек и убрал его на полку. Сел в своё кресло у огня. Зимний день отгорал, ставни были закрыты – видно, старик позаботился, поджидая его.
– Ну вот и разогнал молодую кровь. Завтра тяжко вставать будет, но ты вставай и иди.
– Куда же?
– За хворостом. Ты ведь приметил уже, что я дров не жалею, огонь горит всю ночь у меня, да не тлеет, а ярко пышет, резво пляшет. Привольно ему. Да вот кормить надо часто такого постояльца. Сходишь?
– Конечно!
– В новое место пойдёшь. Тебе незнакомое. Я тебя не на западную дорогу нынче пошлю, а на восточную.
«На ту, что забирает от сторожки всё вправо и вправо, петляет среди серых валунов и кустов шиповника, сейчас укрытых снегом по самые макушки».
– Посох мой возьмёшь и пойдёшь. И корзину, там в сенях, на крючке висит. Не тревожься, в сугробах недолго вязнуть будешь. Выйдешь к ущелью, там снег редко ложится. Тихим лазом зовётся оно…
Юноша слушал завороженно.
– А куда ведёт?
– Вот и посмотришь, – глаза старика под капюшоном лукаво блеснули в отсветах огня. – Если сумеешь пройти.
Гвен не любил вспоминать тот поход. Сначала тропинка забирала вверх, петляя между снежными буграми валунов и шиповника, снег висел на его тонких ветках тяжёлыми белыми кляксами и порой влажно шлёпался, потревоженный неловким движением путника, Гвен шёл, увязая по щиколотку во влажном холодном месиве, набрал полные башмаки, шерстяные гетры промокли и кололи ноги. Где же ущелье? Со стороны сторожки казалось, что за замком скалы громоздятся одна на другую, и между ними нет пути. Но споткнувшись на одном из уступов, укрытом снегом, и растянувшись во весь рост, он заметил, что дорожка медленно идет под уклон, и из-под снега текут тоненькие струйки – прямо в неприметную расщелину в скалах. Гвен поднялся, утёр мокрое лицо рукавицей. Поправил на плечах сбившуюся корзину (посох он в самый последний момент оставил у двери сторожки). Пригляделся. Внизу расщелина была шириной в ладонь, не больше, а вот кверху расширялась настолько, что можно попытаться…
Он скинул корзину, заткнул рукавицы за пояс, одернул короткую стёганую куртку (вся одежда ему стала коротка и узка за прошедший год, но новой пока не предвиделось, ладно хоть башмаки с запасом). Руки сами взлетели наверх к камням, пальцы вцепились в уступ, но размаха не хватило, и он сорвался. Досадливо потёр ободранные костяшки о штаны. Отошел на пару шагов и, разбежавшись, подпрыгнул.