До ступеней Гвен не добрался, слишком велика была опасность сорваться и улететь вниз в ревущий поток. Он вылез через «окошко» наверх, цепляясь за сосновые корни, и прошёл по склону, надеясь найти спуск и вернуться на тропинку к брошенной корзине для хвороста.
Выбравшись из гулкой темноты ущелья, юноша почувствовал себя необыкновенно легко, он не замечал, как камни срываются из-под ног и скачут, подпрыгивая, вниз, он шёл с бешено стучащим сердцем, свежий воздух холодил вспотевший лоб и спину. Хотя напряжение ещё не ушло из тела, все натруженные вчера мышцы гудели и отзывались на каждый шаг, а ладони саднило, он не вслушивался в эти отголоски боли. Вот уже виднеется его корзина, сброшенная у входа в Тихий лаз. Гвен сполз на животе по склону, сорвался на последних метрах и, смеясь, растянулся на земле, сел, потирая ушибленное колено. «Быстро я управился. Правда, корзину напрасно с собой взял – старик явно не за хворостом меня посылал. Любит он загадывать загадки!» Юноша вытянул ноги, гетры остро пахли сырой шерстью, а пальцы совсем застыли в промокших башмаках. Руки тоже озябли и покраснели, он посмотрел на сбитые костяшки и лопнувшие круги мозолей. Вытащил рукавицы из-за пояса и натянул их. Во рту пересохло, тело быстро растратило жар от спешного спуска, теперь его начала сотрясать мелкая дрожь. Можно забрать корзину и вернуться домой, но… Юноша вспомнил про ручеёк, проложивший себе дорогу через завал в Тихом лазу. Начало он брал в этих местах. Вот отыщу его и напьюсь. Авось и пойму всю эту канитель с камнями, закрывшими выход, ступенями и хворостом, который явно здесь не сыщешь и в более сухую погоду.
Гвен вскочил на ноги, похлопал себя руками по плечам, пару раз подпрыгнул и, приладив корзину на спину, отправился в путь.
В привратницкий дом он вернулся, когда солнце уже клонилось к закату, его лучи алыми полосами ложились на просевшие сугробы, схваченные наверху ледяным кружевом. Усталость связала его ремнями по всему телу, он заметно хромал на правую ногу – сырые башмаки сильно натирали, полная корзина хвороста за спиной становилась тяжелее с каждым шагом. Губы и щеки его горели на ветру. В руке юноша сжимал что-то, завёрнутое в тряпицу.
Старик снова ждал его с горячим пряным отваром, густым от мёда и специй. Гвен выпил его прямо у порога, едва отрывая губы от шершавого ободка кружки. Привратник зорко поглядывал на него из-под капюшона. Ловко и с неожиданной силой стянул полный короб со спины, мельком посмотрел – хороший хворост, годится. Потом усадил парня на лавку и помог освободиться от сырой тяжёлой одежды, крадущей тепло и силы из тела.