Но он был. Прозрачно-березовый вначале, с тёмными вкраплениями ельника в глубине, смешанный в середине. Росли здесь и дубы, оплетённые омелой, и падубы с звёздочками листьев и красными капельками ягод, дикая слива перемежалась с вишней и шиповником.
Они дошли скоро – к полудню. Ни разу не присели, только пили на ходу разбавленный и сдобренный пряностями эль. Едва вошли в густой подлесок, и ветки кустов начали цеплять подол и рукава, как Марта остановилась, ослабила завязки капора и откинула его на спину, смахнула влажные кудри со лба и, вздохнув всей грудью, проговорила:
– Это мой лес. Я потерялась здесь почти десять лет тому назад, в лютую зиму, когда волки спустились с гор. Я так долго блуждала по лесу, что руки и ноги мои застыли, и я перестала их чувствовать, а снег всё сыпал и сыпал, я забилась между корней, но и там не могла укрыться – ветер выл, снежинки кружили стаей вокруг меня… А потом… К вою ветра присоединился волчий вой. Я затихла, не могла даже плакать от холода и страха, сковавших моё сердце и душу. Ветер разогнал облака, и выглянула луна, озарив лес, наполнив его длинными чёрными тенями. Волки приближались, их вой раздавался совсем рядом, они искали меня. Но он их опередил. Он тоже искал меня. Говорил, что услышал мой плач в ночи – даже сквозь вьюжную песнь – и пришёл ко мне первым. Он смёл снег с моей головы и плеч, подхватил на руки, но тут подоспели волки – они выскакивали из сугробов и меж деревьев, их глаза горели голодным зелёным огнём. Жестокая стужа согнала их с гор, кусала за лапы, заставляла искать добычу – любую, что овцу, что человеческое дитя. Они ничего не боялись. Но его меч кусал сильнее мороза, терзал больнее голода. Они визжали, катились кубарем, убегали, поджимая хвосты, увязая в снегу…
Больше я ничего не помню из той ночи. Так я появилась в жизни старого короля, а он – в моей. Он рассказал мне, как нёс меня на руках, убрав меч за спину, я спала, а он шагал, не смотря на дорогу, а лишь на моё лицо… Всю зиму он лечил мои обмороженные руки и ноги. А весной спустился в долину, спрашивал деревенских, чей ребенок потерялся зимой в лесу, но никто не признал меня. А я не помнила дома, из которого ушла в зимнюю ночь…
Пока она говорила, Гвен подошёл так близко, как мог, чтобы не потревожить, и стоял за её спиной, недвижный, впитывая каждое слово.
– Завтра такая же зимняя ночь – самая долгая ночь в году. Йоль. Я всегда прихожу накануне, приношу угощение и иду в лес за омелой и остролистом. О, я приходила сюда много раз, сначала вдвоём с ним, потом одна – когда он научил меня прогонять страх. Я больше не боюсь потеряться в лесу.