В Москве Ванников жил неподалеку от Дома правительства, в маленькой тесной квартирке в старых домах (хотя он был очень ответственным работником). Я там бывал с дядей: у Ванникова был сын моего возраста, с которым я водился.
Перед войной Ванников тоже был арестован, но ему повезло - в начале войны Сталин приказал освободить его из лагеря, и этот зэк-еврей был назначен наркомом, ответственным за производство боеприпасов для Красной Армии - патронов, снарядов, бомб, мин и т. п. Всю войну Ванников руководил этой промышленностью и блестяще со своей работой справился - после войны Сталин поставил его во главе атомной промышленности.
Производство танков тоже организовал министр-еврей, которому Сталин дал чрезвычайные полномочия, и тот создал в тылу свою "танковую империю", выпускавшую знаменитые "тридцатьчетверки". А сколько евреев было среди конструкторов советского вооружения, среди директоров и главных инженеров военных заводов!
Друг моего папы Марк Власов в войну возглавлял крупнейший комбинат по производству цветных металлов в Средней Азии.
Он приглашал меня приехать из Ташкента к ним в Хайдаркан и обещал устроить на очень интересную работу. Если бы я его послушал, то, наверно, принес бы намного больше пользы во время войны.
Разумеется, в эвакуации я всей душой рвался на фронт, это была главная моя мечта. Но, увы, такое уж у меня счастье: чем сильнее я стремился на фронт, тем больше от него удалялся...
Лежа на багажной полке, я коротал время, мечтая о ратных подвигах, а поезд уносил меня за тысячи километров от боев в самый глубокий тыл.
Однако уже шел 1942 год, и я надеялся, что как только приеду в "хлебный город Ташкент", то быстро поправлюсь, и когда мне исполнится восемнадцать лет, буду призван в Красную Армию.
После разгрома фашистов под Москвой я опасался лишь одного: что Красная Армия окончательно разгромит врага до моего призыва и мне не достанется повоевать. Я не мог себе простить злополучный отъезд из Москвы, который считал причиной обрушившихся на меня бед.
Багажную полку напротив меня занимал демобилизованный лейтенант со своей подружкой. Он возвращался из госпиталя домой, в Сталинград, и не скрывал своей радости по поводу того, что "отвоевался”. Но насколько я понял, этот "вояка"даже на фронте не был, а просто заболел туберкулезом легких. Вел он себя не как тяжело больной. Нимало не смущаясь, у всех на виду занимался со своей девицей любовными делами – подобно обезьянам в зоопарке. Сгорая от стыда, я был вынужден притворяться спящим, а однажды, потеряв терпение, позволил себе заметить, что командиру Красной Армии стыдно так себя вести в общественном месте.