— Что это обозначает? — требовательно спросил дар.
— Это сказал старинный земной философ, великий наставник, — тут же пояснил Захар.
— Обозначает, что трудности нас закаляют, — подключился Платон, — вот я сильно не хотел в развивающий шатёр, когда меня дети дразнили бледным, но пошёл и не умер...
Ох, я частенько это выражение повторяла, и недавно — незадолго до появления в нашей жизни раненого Ра — Платон заинтересовался его значением, и я ему растолковала. А он гляди-ка! Запомнил и понял.
— Я догадался о смысле выражения и без вас! — рявкнул дар. — Я не понял смысла его ношения у сердца. Зачем оно там, Таисия?
Взгляд его сделался по настоящему страшным. Я нервно пожала плечами:
— Боюсь летать, великий. Я всегда обвешивалась самодельными амулетами, когда предстояло это проделывать. Мне так спокойнее.
— Мы продолжим разговор завтра. Мне надо подумать, — заявил великий наставник, надел капюшон, развернулся и отчалил без «до свидания».
А мы ещё с минуту стояли молча и пялились вслед, не в силах поверить, что получили отсрочку.
— Пройдёмся по городу, — первым отмер Захар и заявил не терпящим возражений тоном, — неподалёку есть детский парк. Платон проиграет, а мы поговорим.
Настроения гулять не было, но поговорить надо было. Особенно в таком месте, где поблизости нет никакой техники. Я уже не могла быть уверена, что прослушка не установлена даже в «кастрюле» бывшего мужа.
— С удовольствием, — зловеще процедила я, забрала свою записку, спрятала обратно и потащила Тошку к ступеням.
Мы выехали из синего треугольника и последовали за Захаром через площадь.
— Мам, а это был хороший дар? — задумчиво спросил сын, спустя пару минут.
— А тебе как показалось?
Я не имела привычки вешать на людей, ну и на инопланетян тоже, ярлыки и навязывать Платону свое мнение. Поэтому всегда предлагала составить свое собственное.
— Я не знаю. Не могу точно сказать, — пожаловался сын.
— Я тоже не знаю. Давай посмотрим на него ещё и разберёмся.
— Великий наставник не зря зовётся великим, — встрял в наш разговор Звягинцев, — он превосходный организатор и заботится о населении Феникса, как о родных детях.
В голосе Захара было столько фанатичной преданности, что это пугало.
— Дорогой, а тебе это ничего не напоминает? — спросила ехидно. — У вас случайно комиссия по домам не ходит, чтобы проверить, хорошо ли заботитесь о портрете своего любимого лидера?
— В этом нет нужды. Наши домашние роботы обо всех вещах заботятся просто превосходно,
— пробурчал Захар. А я подвисла: я вообще-то пошутила, а он серьёзно? — Но изображений великого нет. Ни у кого. Это запрещено.