– Поехали, путь предстоит неблизкий. Артур заверил, что обо всём договорился, нам выпишут пропуск. – Подгоняла меня внезапно ожившая журналистка. Я только удивлённо хлопала глазами.
– Куда? На роды? Они же дома?
– В лечебницу! Господи, может тебе у них провериться заодно. – Всучив мне в руки мою же сумку, Джулия стремительно направилась к лифту, едва не задев меня плечом. Да что с ней происходит? Неужели утренняя заторможенность так её бесит? Не всем быть жаворонками как она. Я хмуро проследовала за ней. В местную психиатрическую клинику мы ехали в полном молчании. Сэлотто не включила радио, а я не смела раздражать её вновь. После добрых двадцати минут невыносимой тишины я не выдержала и спросила Джулию:
– Можно всё-таки поинтересоваться, что случилось? – Пальцы журналистки крепче впились в руль.
– Ты мне можешь довериться, иначе я буду думать, что причина во мне. К слову, я уже так думаю. – Я невесело улыбнулась. Сэлотто выдохнула.
– Ты говорила, что пыталась покончить с собой? Тебя не забирали в психушку? – Я вздрогнула от столь неожиданного вопроса.
– Нет. Моей семье ни к чему были скандалы и лишняя шумиха. Обошлись консультациями частного психиатра. – Журналистка понимающе хмыкнула.
– Везёт. А я в детстве довольно часто лежала. И советские детские психиатрические больницы – это тебе не американские клиники.
– Что? Советские? – Я подумала, что мне послышалось.
– Именно. Я знаю, что ты русская. Увы, я уже подзабыла язык, меня перевезли в США, когда мне было семь. Но эти семь лет оставили наиярчайшие воспоминания. – Грустный смех Джулии казалось осколками обрушился на пол. Моё сердце словно сжалось.
– И тебя зовут…?
– Юля. Несложно догадаться. Но ты хочешь меня спросить не об имени, верно? – И не дожидаясь моего ответа, Сэлотто продолжила:
– Когда мне было пять, в нашей квартире, в пятиэтажном доме случился пожар. Все были уверены, что виновата в нём я. Ну как все. Местный полицейский, моя мать, соседи. Чего ещё ожидать, если пятилетку оставить дома одну. Конечно матери влетело, но я пострадала сильней. Не после пожара, позже. – Джулия выдержала паузу, сосредоточившись на повороте. Удобно все решили для себя, и участковый, и её мамаша.
– Мне было шесть, и мы с мамой находились в гостях у её хорошей знакомой. У этой самой знакомой тоже была дочь – моя ровесница. Мы не поделили тогда одноглазого плюшевого кролика, как следствие – она влепила мне пощёчину. Как же я тогда разозлилась, Боже. Всё, что я помню, как эта дура бежит к матери и орёт, что я сожгла её игрушку, а теперь и вся комната в огне. А я стою с горящей игрушкой в руке, не чувствуя жара. Ужас на лице моей мамы невозможно передать. Она что-то кричала, пытаясь вытащить меня из пламени. – Мне самой уже хотелось вернуться и забрать несчастную Юлю. Я заёрзала на сидении.