Из-за угла налетел порывистый ветер, зашуршал толем. Пошел мокрый снег с дождем. Я укрылся мешками и, зажав спиной щель, смежил веки. Хотелось спать — и боялся уснуть: пора домой. А глаза слипались. Прошлой ночью ходили в Воинское, давали концерт — вернулись, наверно, за полночь. Решил нынче выспаться. И на ток забежал на минутку. А придется, видно, пробыть здесь куда дольше…
Где-то струилась вода, стучали доски. Пищали мыши в коробах, гудело в кронах деревьев, хлопал брезент. Я слышал над собою чьи-то голоса, хотя и не мог разобрать слов. Доносились еще какие-то звуки, колыхались речные волны, и сквозь толщу прозрачной воды я, казалось, видел стайки рыб, зеленоватые водоросли у самых глаз, мешавшие мне смотреть… Невесть откуда лился в уши мягкий, как вата, знакомый голос дядька Антипа Лемишки. Самого его не видно, он словно спрятался за голубыми обложками моей тетради, я вижу лишь крупные морщины на его лбу. Дядько Антип то просветлеет лицом, то незлобиво нахмурится… Дескать, не выполнишь ты своего замысла, не выразишь правды моей крестьянской, потому что очень она огромна — от земли до самого неба…
— Да хотя бы все звезды на небе писарями стали, нипочем не записать им каждую мою мысль…
Вот, стало быть, как не смог я работать конюхом, взялись мы с Мандрыкой сторожить по ночам пасеку. А днем — сад… Он урывками спит, а я не могу. В скором времени перевели нас на ток. Поработал там Мандрыка, пока ночи не стали длинные да холодные, а больше не хочет: предъявляет им претензию, что, мол, не соорудили нам сторожку, от дождя и холода укрываться. Остался я один как палец, всю осень мокредь, пронизывающий ветер… Перед самым рождеством приходит как-то бригадир Прокоп Лядовский. Так и так, дескать. Тебя, говорит, председатель к себе зовет… Пошел я. «Накинем вам плату за то, что сторожите, вы же теперь один остались… Приходите завтра к кассиру». Пошел к кассиру… Прибавили по двадцатке за девятый, десятый и одиннадцатый месяцы. Правда, выдали-то мне только сорок, остальные, кассир сказал, в декабре. А нет — так уж после Нового года обязательно…
Вскорости перевели нашего председателя — считай, уж в третье село перевели. А в Мокловодах поставили нового… Ладно, в декабре отправился я за деньгами. Вынимает кассир из железного ящика книгу. Открыл, поводил в ней пальцем, поводил — ага… На счетах щелк-щелк… «Лемишка Антип, первая бригада — рубль сорок девять…» — «Как так? — спрашиваю. — Сорок жалованье, да двадцать надбавка…» — «Очень просто, дядько Антип: новый председатель приказал экономию навести… Надбавка эта — переплата, вот ее и удержали…»