На Дунае, помню, суматоха поднялась — мост наплавной разрушили… У меня поясницу огнем печет, да ничего не поделаешь — приходится плыть к пролому, пролеты латать. Я — сюда, я — туда, инструмент собрал, разделся было, ведь, того и гляди, рассветет, а помощника моего нет как нет… Будто сквозь землю провалился… И объявился он только под Кюстрином. По фронту мотался… Что уж ему было за самоуправство — не скажу, а пролеты я сам отремонтировал: танки ждать не могли… Да и тем машинам, которые на ту сторону прорвались, тяжко приходилось…
А ты и не допил? А почему так? Уходить собрался? Ну, я за тобой… Смотри же, не забывай, заглядывай…
…Так я и не догнал своего дядька Антипа Лемишку. Идет — каждый шаг выверяет, а все равно споро. Моя дорога вот-вот кончится, а дядька Антипа не видно… Перед аркой с лозунгом, которая издали похожа на перекошенные дверные косяки, дорога разбежится на тропинки и стежки, впадающие в подъезды, в силосные ямы, в корыта, в ясли… А потом и их не будет — ни тропинок, ни стежек. Останется лишь множество следов от копыт, колес и резиновых подошв.
Я пересек двор фермы и скоро оказался подле магазина. Этот магазин словно висит над самым обрывом, глядя широкими окнами вниз, на асфальт, на Кременчугское шоссе. Я остановился на обдуваемой ветром крутизне, чтобы полюбоваться пейзажем. Неоглядный простор открывался отсюда, и усталость у меня как рукой сняло. Передо мною лежала земля, которую не обойти и за сто дней. Она простиралась на десятки километров, но ее можно было окинуть одним взглядом.
Из-за линии горизонта, пронизывая лучами холодные тучи, силился выкатиться на небо оранжевый шар солнца. Его свет уже скользнул по моему лицу, брызнул на широкую запорошенную снегом равнину — и вспыхнули колючими иголками мириады белых искр.
Я спустился по крутой лесенке. Обходя кучи гравия и песка, громоздившиеся на обочине дороги, пошел под гору. Сквозь утренние сизые сумерки обозначился силуэт. Человек стоял на моей стороне шоссе и настойчиво «голосовал». Шоферы не останавливались. Предупредительно сигналя, проносились мимо. Но человек не опускал руку, даже когда машин не было видно.
Скоро я узнал его — это был дядько Антип. Вчера вечером мы с ним условились вместе идти на большак: я — встречать подругу-студентку, он — ехать к сыну в город… Но дядько Антип почему-то не подождал меня. Он давно скрывает свои поездки в город, никогда и словом о них не обмолвится. А по хутору ходят слухи: не бывает Антип Лемишка у сына. Не бывает с тех пор, как невестка заявила, будто он ненормальный. Постоит-постоит у дороги, с тем и возвращается домой.