Юноша, не опуская рук, прямо смотрел на сестру, и лишь дергавшийся острый кадык на горле выдавал его настоящее волнение.
– Я прекрасно понимаю, что происходит сейчас между тобой, Мерионой и матерью. Не думай, что если я двадцать три года был заперт на мужской половине дворца, то ничего не знаю. Я всегда незримо был рядом с тобой, пусть ты и не замечала. Потому сейчас больше всех остальных хочу добиться лучшей жизни для Бархана. И я считаю, что только ты можешь осуществить это.
– Как я могу тебе верить? – в отчаянии прошептала девушка, отводя взгляд от ножа. – Если ты все знаешь, то должен понимать, что власть матери гораздо больше моей. Сейчас я окружена врагами, и даже именной нож не способен до конца гарантировать твою преданность. Как я могу быть уверена, что, например, не мать приказала тебе сделать все это?..
Манс неожиданно, не опуская ножа, одной рукой рванул пояс и скинул его на пол, быстро принявшись расстегивать пуговицы на своем одеянии одну за другой. Дойдя до середины, он скинул с плеч рубаху, поворачиваясь к сестре обнаженной спиной. На его бледной коже, которая могла сравниться лишь с мрамором, перечеркнутым синеватыми венами, уродливыми вздувшимися полосами тянулись ярко-розовые давно зажившие шрамы. Их было достаточно много – вся спина от поясницы и до самой шеи оказалась изуродована десятками старых ран.
Лантея пораженно выдохнула, не в силах перестать смотреть на жуткий узор.
– Тебя приказали выпороть?.. Кто это сделал? Когда?! – быстро заговорила девушка, дернувшись вперед.
Брат резкими движениями в молчании натягивал одежду обратно, опустив нож.
– Но ведь ты сын матриарха. – Сестра впилась пальцами в камень, на котором сидела. – Публичные наказания в отношении членов правящей семьи запрещены! Это подрывает авторитет власти!..
– В ту ночь, когда ты сбежала из Бархана, я следил за тобой, – нехотя признался юноша, на его щеках появились лихорадочные красные пятна. – Не подумай ничего плохого, сестра… Я всегда интересовался, чем ты занята. Старался читать те же книги, тренироваться с оружием… Чтобы быть на тебя похожим, чтобы быть достойным тебя и твоего доверия!
Девушка, давно подозревавшая, что все обстояло именно так, даже не подала виду, что слова брата ее удивили. И в его тоне было столько искренности и волнения, что невольно хотелось верить каждой фразе и признанию.
– И когда ты ушла из города, я до последнего провожал тебя. Был рад и расстроен одновременно… Рад, что тебе удалось это сделать. И расстроен, что вряд ли еще смогу тебя увидеть… – прошептал Манс и тряхнул белокурой головой. – Но утром начались поиски, мать стала допрашивать и наказывать невиновных, поэтому мне пришлось признаться, что именно я видел, как ты уходила. Мериона была в ярости. Даже больше, чем мать.