– Шафран, меня просят убрать Шафрана.
– Просят, Амиц, тебя просят, самого быстрого и ловкого бегуна? – залился звонким смехом Меруш. – Да это ты должен приказывать, а не они просить. Ты, наверное, не хочешь ссориться с командой, в ней ведь твои друзья, верно?
Амиц уныло покачал головой.
– Но есть еще один твой друг, который тоже снискал у них расположение, не так ли?
– Так, так, мой господин, – еще тише ответил юноша.
– Так назови нам его имя, назови имя того, кто так тебе стал дорог, – промурлыкал Меруш и расплылся в хитрой кошачьей улыбке.
– Едом, его зовут Едом, мой господин.
– Едом, я не слышал о таком раньше. Едом, выйди из строя.
Яков, который уже погрузился в сладкие мысли о предстоящем путешествии на поезде, вдруг встрепенулся и тихонько подошел к Амицу. Ему не хотелось оставаться в Чистилище, тем более, что прогулка по красочному Менувальскому кварталу представлялась ему интересной и увлекательной.
– Ну что ж, вполне приличная замена, -одобрительно покачал Меруш.
Но тут из толпы внезапно раздался недовольно возглас, который мгновенно подхватили остальные новобранцы.
– Да он вчера только появился здесь! А уже его хотят оставить с победителями!
– Вот именно, что вчера! Оставьте лучше Шафрана!
– Он уже три месяца с нами!
– Вот именно, что Шафрана!
– Шафрана! Шафрана! Шафрана!
Со всех сторон к черному аэробосу, где продолжал ютиться Меруш, неслись крики, в которых звучало имя соседа Якова. Начальник серых кителей некоторое время слушал возгласы своих подчиненных, которые превратились уже в одно несмолкаемое скандирование. Затем, видно вдоволь насладившись поднявшимся шумом, он вынул из из-за пазухи уже знакомый нам свисток и дунул прямо в толпу.
На площади снова воцарилась мертвая тишина.
– Я рад, что вы так ратуете за своего товарища по несчастью, братья мои. И мне так горько видеть, как бедный Амиц мечется, не зная, кого из них оставить в команде. Поэтому, основываясь на бескрайнем человеколюбии, за которое так любят и уважают нашего справедливейшего Маараха, я приказываю им обоим сегодня отправиться в путь. А завтра и Шафран, и Едом уже будут в твоей команде, Амиц. У вас тринадцать человек, вместо двенадцати. Почему такая несправедливость, спросят остальные? Потому что я увидел, как капитан этой команды по-настоящему дорожит бойцами.
Амиц упал на колени и зажал руками свой узенький темный затылок. Из глаз его огромными ручьями лились слезы, но он, казалось, совсем не замечал их. Взгляд его был брошен в сторону Шафрана, который с мертвым от страха лицом стоял посреди кителей. И если раньше глаза его для всех остальных жителей Чистилища только казались испуганными, то сегодня в них действительно можно было прочесть не просто страх, а животный ужас. Так обычно выглядят люди, которые приходят к врачам ради галочки, чтобы лишний раз показать себе да и остальным своим знакомым свою заботу о здоровье, хоть забота эта часто напускная и выдуманная. И вдруг от этого самого врача они узнают о неизлечимой болезни, зародившейся не так давно, но уже сумевшей стремительно развиться и разрастись в их молодом и, казалось бы, совершенно здоровом теле. В этот самый момент они внезапно вдруг понимают, что осталось им жить всего несколько месяцев и после этих нескольких месяцев рядом с ними не будет не то что их любимых людей, любимого времени года, а вообще ничего не будет. И именно вот это «ничего» заставляет их испытывать ужас, ужас перед неминуемой и совсем близкой смертью, которая уже буквально скребется в спину.