— Как раз вы мне и нужны, — сказал ему Игнациус, бешено глядя в осколки желтого янтаря с вертикальными воспрянувшими зрачками.
— Осторожнее, — предупредил Экогаль. — По-моему, за нами следят.
Он мотнул головой.
Меж сосульками мерзлых кустов, дробящих фонарный свет, шевельнулись какие-то неясные тени.
Игнациусу было все равно. Экогаль потащил его прочь из сквера. Набережная была завалена перелопаченными сугробами, а канал — до парапета — глыбами жуткого льда. Не попадалось ни одного встречного. Дома, уходящие за поворот, выглядели нежилыми. Крылатые грифоны стискивали в зубах цепи, на которых висел ажурный мост.
— У меня к вам записка, я рассчитываю на ваше благородство, сударь, — сказал Экогаль. — Не оглядывайтесь, пустяки, их всего-навсего человека четыре. Кстати, я слышал, что вы хорошо владеете шпагой?
— Давайте записку, — сказал Игнациус.
— Но не здесь же.
— Давайте!
Он вдруг остановился.
На спуске с моста, за опасными мелкими ступеньками у шершавого парапета, как ночные ханыги, сгрудились еще четверо: нахохлившиеся, руки в карманах. И один из них — Градусник. Игнациус сразу узнал его. А второй — это, по-видимому, Стас, в растрепанном лисьем малахае.
И Экогаль остановился тоже.
— Все. Живыми они нас не отпустят, — хладнокровно сказал он.
Снег перестал. Очистилось небо в крупных звездах. Умытая яркая луна тихо выплыла над стрелой подъемного крана и через разваленную крышу заглянула внутрь — остовы стен, как челюсти, смыкались вокруг нее. Проступили бритвенные лохмотья труб, концы балок, висящих в воздухе, двери, обои, раковины и ощеренные доски в скелетах бывших квартир. Света было много, даже слишком много. Перчатка, в которую уткнулся Игнациус, казалась серебряной.
— Стоит? — шепотом спросил Экогаль сзади.
Ему было не видно.
— Стоит, — так же шепотом ответил Игнациус, осторожно вытягивая шею.
На заснеженном светлом прямоугольнике парадной отпечаталась растопыренная тень.
Человек ждал и не собирался уходить.
Путь был закрыт.
— Знать бы, где остальные, — сказал Экогаль. — Мы тут, пожалуй, замерзнем.
— А сколько их?
— Десятка полтора.
— Всего?
— Не так-то просто выйти из Ойкумены. — Экогаль вдруг стремительно зажал нос рукой и чихнул — внутрь себя. — Фу-у-у… Некстати. С этим мы, конечно, справимся, если он один…
— Зашумит, — сказал Игнациус, противно сглатывая.
— Не зашумит.
Тонкий и длинный стилет высунул жало из рукава.
— Не надо…
— А говорят, сударь, что вы закололи троих из дворцовой охраны? — недоверчиво хмыкнул Экогаль.
— Там были жуки.
— А здесь кто?
— Все равно нам не спуститься, лестница разбита, — сказал Игнациус.