Конечно, характер Агаты имел все черты властной женщины, но не настолько, чтобы быть в тягость или причинять неудобства – нет, она не была тираном. Каждый вечер в одно и то же время она звонила мне после работы и расспрашивала обо всём в мельчайших подробностях: о проведённом мною дне, о людях, с которыми я встречался, о работе – перебивая иногда мою исповедь дельными советами, переживая, как хорошая мать. Когда я пытался рассказать ей о женщинах, с которыми я общался за день, в надежде в ней вызвать ревность, чего мне не разу не удалось добиться, она либо просто презрительно фыркала, либо хмыкала себе под нос. Иногда, оставаясь один, я задавался вопросом, а любит ли она меня серьёзно, по-настоящему, интересно, что будет, если я ей сообщу о том, что у меня есть ещё кто-то, кроме неё. Но каждый раз передо мной всплывали её выразительные серые глаза, полные любви и доверия, я сразу гнал дурные мысли прочь. Это был наш мир, созданный исключительно нами, и мы жили в нём, дышали одним и тем же кислородом, и любое проникновение в него чего-то углекисло-инородного могло иметь весьма плачевные последствия для нас обоих.
Агата была единственная дочь у своих родителей, которые, конечно, в ней души не чаяли. Правда, ей часто не везло. Ещё в раннем детстве в роддоме, где она появилась на свет, вместо неё её матери принесли другого ребёнка на кормление, благо та быстро заметила и закатила скандал на всю больницу. Потом она переболела всеми детскими болезнями, какие только существуют, ломала руку на лыжах, ногу у нас в деревне, когда мы бегали по склону оврага.
Её отец, вечно погружённый в работу, редко бывал дома, но, всегда готовый читать нравоучения окружающим при первой же возможности, баловал её как мог, позволяя ей почти всё. Захотелось ей заниматься конным спортом – пожалуйста, на следующий день у неё был маленький пони, в пятнадцать лет она неплохо водила свой маленький Peugeot 205, одежда покупалась из самых дорогих бутиков. У её матери лёгкие были испорчены астмой, что и послужило причиной покупки дачного домика в деревне, где жил Макс со своими родителями. В школе Агата держалась с достоинством и всегда могла постоять за себя, несмотря на смазливое личико молодой и задорной девчонки, она не пользовалась успехом у парней из-за своего характера. Как-то раз циничный балагур из соседнего класса на спор, изловчившись, сумел поцеловать её прямо в губы, за что получил тут же две увесистые оплеухи, отбив тем самым охоту ухаживать за ней у всех остальных. Её подруга Сесилия, девушка с удивительными глазами, была влюблена именно в этого балагура с соседнего класса, которого звали Фабьен, и в один весенний день, когда родители уехали на неделю в Нормандию к родственникам, она переспала с ним. Парень оказался редкостным говнюком и буквально через пару дней бросил её, закрутив любовь с другой из параллельного класса, не забыв разболтать о сём коротком романе своим друзьям, из-за чего вся школа неделю судачила о них. На следующий день, когда Сесилия узнала об этом, она открыла газовую духовку в доме, легла на пол около неё, решив таким неромантичным способом покончить жизнь самоубийством. Её еле откачали, взломав окно в квартиру, – сначала соседи, сбежавшиеся на запах газа, потом пожарные и после врачи в больнице. После этого случая у Агаты была истерика, она замкнулась в себе, стараясь больше ни с кем не дружить, кроме Сесилии, которую очень жалела.