— О чём?
— Об убийстве ребёнка.
— Но я не знаю ничего!
Так ли, сударыня? Позвольте выразить вам недоверие.
— Я хочу домой!
— Может, вы, сударыня, рассчитывали стать неуловимым Купером?
— Не понимаю.
— В 1971 году мужик угнал самолёт, угрожая взорвать его. По требованию угонщика на борт доставили 200 тысяч долларов, с которыми он и спрыгнул на парашюте. После этого его никто не видел.
— У меня нет парашюта, господин Нэйхин.
— Это и обнадёживает.
— Что вы собираетесь сделать?
— Сдать полиции.
— В таком случае проявите милосердие.
— В чём оно должно заключаться?
— Позвольте принять душ и поспать.
— Хорошо, я подумаю над вашим предложением.
Мария-Мариам
У меня одна надежда — его жена. Та самая — Шахиня.
Что держит её в Москве? И почему он не торопится связываться с ней?
Странная пара. Какая-то непарная…
От недосыпа в голове будто металлический брус. Мысли сталкиваются с ним и разбиваются вдребезги.
Сколько дней и ночей я нахожусь на этой проклятой вилле? Напрасно я дала ей это название — «Жасмин!» Его и в помине нет здесь.
— Ты всегда отличалась буйной фантазией! — слышу я знакомый голос. Это ещё кто?
Я не могу полностью разлепить век, но сквозь щёлочки в них вижу дородную деваху, восседающую в кресле напротив.
— Ты кто?
— Папа называет меня Манюсей, а мама — Марьей.
— Врёшь!
— С чего бы мне врать? — Пожимает округлыми плечами акселератка.
— И зачем ты сюда припёрлась? — не отстаю я.
— Тебя не спросила!
Воцаряется молчание. Каждый из нас находится в своём прошлом. На лице каждой читается вопрос: «И эта особа напротив и есть я?» Похоже, мы не в восторге друг от друга. Но нельзя же молчать бесконечно. Тем более что ночь или что там за окнами — длится и длится.
— А ты, кажись, схуднула, — первой не выдерживает Марья, она же Манюся. — Как тебе это удалось?
— Фитнес и диета.
— Но выглядишь ты не так чтобы хорошо…
— Ну спасибочки!
— Считается, что детские психические травмы остаются навсегда! — с важностью объявляет непрошенная гостья. — Твоя жизнь была направлена в прошлое. Смени курс, подруга.
— Хочу напомнить тебе, если ты забыла, о своём детстве я вспоминаю как о потерянном Эдеме. И только начала пубертатного периода всё омрачило.
— Хочешь сказать, что во всём виновата половая система?
— В детстве не давят руины прошлого. Его просто не было. Наша жизнь умещалась в один день — от мига пробуждения до часа, когда велено было идти спать.
— Да хватит уж этих воспоминаний. Вернись на землю, Марья! Ты опять вляпалась в историю.
«Почему опять?» — думаю я, но озвучить вопрос не решаюсь, а вместо этого не без горячности возражаю: