С первыми лучами солнца жизнь даже за ржавой тюремной решеткой заиграла новыми красками. Они получили утреннюю баланду — жидкую овсяную кашу — и не без аппетита поели. Воры так и лежали в углу, не смея проявить себя, закономерно опасаясь окончательной расправы, ведь лишние свидетели никому не нужны. Про судьбу заточки им ничего не было известно. Так что блатным оставалось только изображать ступор и лишь тихонько стонать, стараясь не раздражать яростного и, как выяснилось, безжалостного в гневе победителя.
Вскоре появился полицейский, потребовавший от Голубева собирать вещи.
— Позвольте, с чего? И куда меня переводят?
— В тюремный замок. — Буркнул в ответ городовой.
Илья повернулся к Славке и после некоторых колебаний все же счел его достойным доверия. Наклонившись к уху Хворостинина, он прошептал:
— Вяче, тебя наверняка раньше выпустят. Ты ж вовсе ни за что сидишь. По произволу полиции. Передай на волю, что нас с Фоминым переводят в тюрьму. На проходной завода Рандрупа спросишь Алексеева Константина. Он тоже из кузнечного цеха.
— Не обещаю, но постараюсь, Илья. Всего тебе наилучшего. Не прощаюсь, глядишь, еще свидимся. И еще раз спасибо.
В опустевшей камере остались пятеро. Китаец по прежнему молчал, воры тоже не восприняли произошедшее как повод для попытки сменить власть. Так что оставшиеся минуты Славка просто сидел, щурясь, глядя на кусочек синего неба за оконцем камеры. Когда снова появился Канищев и, ничего не говоря, поволок его в карцер, он даже не удивился. Всё складывалось даже к лучшему. Пусть и с избитыми, но тремя урками сидеть еще сутки он не хотел. В одиночке, по крайней мере, самое большее, что ему грозило, быть покусанным блохами. Вчерашние волнения по поводу крыс, способных отгрызть нежные части тела развеялись как дым. Вяче становился уже опытным заключенным. Легко сказать — по второму кругу угодить в карцер. Однако это был не отменимый «медицинский» факт. И с этих позиций жизнь начинала смотреться для него иначе.
Времени имелось в избытке. И он, решительно отринув глупости и фантазии, не откладывая, принялся тщательно припоминать все, что могло бы пригодиться им с Артемом для выживания и развития в царской России.
[1] Завод Рандрупа — сегодня АО «Омскагрегат», ул. Герцена 48 (до 1920 — ул. Бутырская)
Торопов, 6 и 7 сентября 1910
Артём, что есть силы, грёб на лодке в сторону острова. Вечерело. На небе стали зажигаться первые звёзды. Синее небо сжалось до узкой полосы между оранжевым пламенем дня и всепоглощающей тьмой ночи. Лодка ткнулась носом в берег. Тёма быстро выпрыгнул из неё, подтащил повыше на берег. Затем взял лопатку и оглянулся. Котлован почти не изменился. Включив фонарик и дойдя до свежевыкопанного края, Тёма начал привычными движениями копать глинистую почву. Лопатка уткнулась во что-то твёрдое. Посветив фонариком, Тёма увидел пачку ассигнаций, торчащую из земли. Он потянул. Пачка легко вышла, обнажив ещё две. Затем пачек становилось всё больше и больше. Тёма не успевал их вытаскивать. "Нужны только те, что до 1910 года" — проскочила мысль. Он стал тщательно сортировать купюры. Направо нужные, остальные — налево. А они всё не кончались…