В лучшую, по сравнению с будущим, сторону являлся солидный облик большей части домов. Богато украшенных резьбой, с высокими потолками, крепкими, не покосившимися заборами и высокими крыльцами с навесами, выходящими на тротуары и проезжую часть.
Конечно, самым разительным отличием оставался облик людей. Причем, как бедных, скромно одетых в «этнографические» рубахи, армяки, подпояски и разномастные колпаки на давно не стриженных, густо заросших волосами головах, сплошь бородатыми, дочерна загорелыми лицами, так и богатых, роскошно наряженных, сплошь в шляпах и форменных фуражках, с часто мелькающими тут и там погонами, сияющими крестами орденов и прочих наград. Все они и вели себя, и выглядели донельзя непривычно и странно даже с точки зрения опытного краеведа и историка. Что уж говорить про Артема, у которого почти непрерывно звенел в голове тревожный сигнал когнитивного диссонанса.
Из очевидных плюсов выделялось тотальное отсутствие рекламных щитов, растяжек и прочей бьющей по глазам крупной наглядной агитации. Все вывески располагались строго на зданиях и в витринах. Для всего прочего кое-где на перекрёстках имелись цилиндрические тумбы, обклеенные афишами и объявлениями.
Вторым и наиболее ценным стал воздух. Да-да. Просто воздух. После тяжелого, затоптанного и загаженного выбросами от десятков предприятий и выхлопами от десятков и сотен тысяч машин варианта девяностых годов, пусть временами и пыльный, зато напоенный речной свежестью и запахами степного разнотравья, чистый, сухой и здоровый омский воздух можно было вдыхать полной грудью едва ли не с наслаждением. И даже пригоршня дыма паровых машин и заводских печей, изредка приносимая издалека ветром, не могла испортить это ощущение.
Обилие гужевого транспорта было понятно, хоть и несколько давило на мозги. Но это, пожалуй, оставалось наименьшей из проблем адаптации. А вот тема религии и всего с ней связанного — ровно наоборот. Друзья ничего не знали ни о церковных службах, ни о распорядках и правилах, ни о праздниках и ограничениях. Да что там говорить, даже просто облик идущего навстречу по дороге священника в широкополой шляпе и темном плаще с посохом в руках вызвал у них и, особенно, у Тёмы — завзятого, упорного атеиста — оторопь и какое-то нервное неприятие.
Вяче сразу отметил реакцию друга и, здраво оценивая, насколько этот аспект важен для вживания в имеющуюся и прочно замешанную на религии реальность, сразу мысленно сделал себе пометку.
«Надо купить соответствующую литературу, изучить ее и вколотить в упрямую голову прапорщика. Только чуть позже, пока надо разрулить самые «горячие» вопросы».