— Позвольте, госпожа, мне самой это сделать! Прошу вас останьтесь в покоях, для вашего же блага! — уговаривала горничная, взглядом лаская чрево Джессики — оплот дитя господского. — Все же мы не знаем, в каком месте нам предстоит жить! Может, уготованы вам здесь, как дочери вражеского клана нелегкие испытания!
Джесс немного заколебалась, и все же двинулась вперед.
— В моем случае, мне нельзя робеть ни при каких обстоятельствах! Ты поймешь это, когда узнаешь все подробности моей не так давно начавшейся истории…
Джесс не успела договорить, в дверь достаточно громко постучали, затем послышался голос Морая:
— Леди Равенна! Думаю, вы уже не спите! Нужна ваша помощь! Вы откроете?
— Да, Локсли! Я не сплю! — проговорила Джессика, настежь открывая свои двери лично.
Морай немного смутился, увидев Джесс лишь в ночной сорочке. Он галантно встал вполоборота к ней:
— Прошу простить меня! В ночное время… в покои, где вы одни, без супруга…
— Не церемоньтесь! Ведь ваш приход имеет под собой веские основания! Я уверена в вашей добродетели, не сомневайтесь!
— Девчонка… Бренна! — все же несмело продолжил Локсли, стараясь смотреть Джесс только в глаза, подавляя порочное желание разглядеть стройный стан, прикрытый лишь тонкой белоснежной тканью.
— Что с ней случилось?
— Вам стоит на нее взглянуть!
Джессика не заставила себя ждать, к тому же Нормина уже догадалась набросить на ее плечи накидку. Они все втроем спустились в узенький коридор нижнего этажа, который был богат на различные чуланчики для всяких нужд замкового хозяйства, двери в каморки для прислуги. Возле одной из них толпилось немало народу: почти вся челядь, стражники, а во главе всех с недовольным лицом вдова Маргарет. Именно она произнесла гневные слова:
— Вы привезли к нам сумасшедшую?! Не с мыслью ли, чтоб она учинила пожар в замке? Умно! Никто не осудит! А месть Гордонов выльется сполна на головы Маккоулов!
— Вы говорите вздор! — возмутилась Джессика. — Где девушка? Что с ней?
Локсли приоткрыл ближайшую дверь в каморку, позволив Джессики увидеть часть этой комнатушки. Перед многими присутствующими возникла жалкая картина: на деревянном подобие кровати, покрытой соломенным тюфяком, полусидела, полулежала связанная по рукам и ногам Бренна. Ее бледное лицо было заплаканное, взгляд пугал апатичностью ко всему, словно жизненные силы ее давно уже покинули. На каменном полу, рядом с кроватью в глаза бросались обгоревшие останки тряпицы: одежды или какой-то устилки — не разобрать. Тут же чуть в сторонке валялся подсвечник и, вероятно, из него выпавший и теперь сильно расплавленный огарок. В этой каморке виднелась еще одна лежанка, свободная.