Оказывается, именно она была «Первой ногой». Она прибыла в Крейгмиллар раньше шерифа Суонстонского, просто ей пришлось некоторое время ожидать господского приема на кухне (так всегда милостиво поступали здесь с пешими путниками: обогреют, накормят). Эта девушка проделала немалый путь, чтобы добраться до клана Маккоул. Была она не одна, а с мужем, Джоном (кстати, жгучим брюнетом!). Супружеская пара, как полагается, пришла с символическими дарами: углем для очага, хлебом для стола и виски для главы семьи. Но не это запалило искру надежды в сердцах крейгмилларцев. Она сообщила всем, что Дункан Маккоул жив и дала ориентир, где его искать.
Морай Локсли никого не удивил после появления этих молодоженов своим поведением, он без особых приготовлений вскочил в седло, наспех простился со всеми, выразив надежду, что сможет отыскать Дункана Маккоула, и отбыл за содействием и одобрением задуманного к Вильгельму I.
Большая часть измученных и упавших духом пленников Грахама очень скоро перестала вести счет однообразным безрадостным дням. Но к ним нельзя было отнести Дункана, Донована и их нового знакомого аравийца Зафара. Каждый из них упорно отмерял путь расставания с дорогими сердцу вещами: будь то свой край, родовой клан, друзья или возлюбленные.
Трудный морской путь, который преодолели эти три невольника, только закалил их дух и волю к свободе.
Однако так легко переносимая аравийцем Зафаром жара пустынного края, в котором оказались путники-невольники, становилась мучительным и безжалостным палачом для пленников-европейцев. Теперь была очередь Зафара позаботиться о благосостоянии Дункана и его соратника Донована. Город, в котором оказались «люди» Грахама: и наемники, и невольники, Зафар знал, как свои пять пальцев.
И хотя сарацина нельзя было назвать общительным спутником, Дункану стало известно, что не этот город он почитал своей колыбелью. Зато с этим уголком пустынной земли его связывал не один год торгово-деловых отношений. По скупым обрывкам фраз араба можно было сделать предположение, что Зафар в прошлом слыл непростым смертным в краю отцов. Разжигало любопытство: «Как же стало, что Зафара, как «неугодного» сделал рабом европеец?»
Уже неделю Грахам ожидал начало торгов на невольничьем рынке. Он рассчитывал на прибытие какого-то состоятельного бейлербей-пашу[21] и на его расточительность относительно хорошего товара. Поэтому эту неделю Грахам приводил в надлежащий вид свой «живой товар»: откармливал, «отскабливал», оказывал, если была такая необходимость, медицинскую помощь.