Ее взгляд скользит по моему все еще плоскому животу.
— Итак... какой срок? Если не возражаешь, что я спрашиваю.
Я понимаю, что она — единственный человек, кроме миссис Форд, которому я рассказала о ребенке.
У меня такое чувство, что на самом деле она не слишком любопытна. Она заботливая. Вот почему я не против ответить.
— Точно не знаю. Но не такой уж большой.
Она одаривает меня доброй улыбкой.
— Ну, в этом тебе поможет доктор Мазерс. И, кстати, поздравляю.
— Спасибо. — Я соскальзываю с табурета и встаю.
— Ну, если тебе что-нибудь понадобится… — Она замолкает, ожидая, что я назову свое имя.
— Кэрри, — восполняю я пробел.
— Кэрри. Я Сэди, как ты, наверное, уже догадалась. — Она указывает на свой бейдж. — И ты, вероятно, уже поняла, что заведение принадлежит мне.
— Для этого не нужно быть гением.
Я улыбаюсь, и она смеется.
— Ну, я просто хотела сказать, что если тебе что-нибудь понадобится — пирог, чай без кофеина, — ты знаешь, где меня найти.
— Вообще-то, мне кое-что нужно… — Я бросаю взгляд на вывеску в окне, прежде чем снова посмотреть на нее. — Не знаю, как ты относишься к тому, чтобы нанимать беременных женщин, но мне очень нужна работа.
— Ты раньше работала официанткой? — спрашивает она.
Я прикусываю губу.
— Нет.
— Когда сможешь начать?
— Завтра, — предлагаю я.
Она задумчиво поджимает губы.
— Как смотришь на то, чтобы поработать в утреннюю смену?
— Прекрасно. — И это правда.
— Ладно. Будь здесь завтра ровно в шесть утра, и я покажу тебе, что к чему.
— Я... принята? — спрашиваю, смея надеяться.
Выражение ее лица смягчается, и она улыбается.
— Ты принята.
Моя улыбка больше, чем этот город.
— Большое спасибо, Сэди. Не могу выразить, как я тебе благодарна.
— Сначала поработай в утреннюю смену, и мы посмотрим, будешь ли ты по-прежнему испытывать то же самое, — шутит она.
Я смеюсь.
Смех звучит легко. Я чувствую себя легко.
— Ладно, — я направляюсь к двери, — увидимся завтра утром.
— Кэрри, — тихо зовет она, и я останавливаюсь и оборачиваюсь. Она делает ко мне шаг, и понижает голос. — Только хочу сказать… я очень рада, что ты ушла от... двери.
Момент внезапно оказывается отягощен невысказанными словами. Но я чувствую в ней родственную душу. Будто, наконец-то, разговариваю с кем-то, кто меня понимает.
Кто знает, каково это — жить той жизнью, что была у меня.
Кто знает, почему я до сих пор чувствую потребность лгать и скрывать, откуда на самом деле появились мои синяки.
Стыд, который все еще живет во мне.
Слегка улыбаюсь, прижимая руку к животу.
— Я тоже, — говорю тихо. Я уже собираюсь отвернуться, когда меня что-то останавливает, и я ловлю себя на том, что говорю: — Могу я кое-что спросить?