— Нет, убила не она! — кричу я, вскакивая. Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю осознать.
Бабушка медленно встает. Ее глаза пристально смотрят мне в лицо.
— Ривер?
Мое тело дрожит. Чувствую, что вот-вот воспламенюсь. В голове столько слов и звуков.
Сильнее впиваюсь ногтями в кожу. Ощущаю, как кровь течет по ладоням. Обычно это меня успокаивает. Но на этот раз ничего не получается.
— Ривер... — на этот раз она произносит мое имя тверже.
Наши взгляды встречаются.
— Что ты имел в виду?
— Я-я… — заикаюсь я. Я так давно не заикался. — Я-я... не могу…
— Скажи мне, — рявкает она, ее голос настолько резкий, что заставляет меня насторожиться.
Слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их остановить.
— Это был я. Я-я... его застрелил.
Ее лицо словно застыло. Она изучает меня, будто выглядывает что-то.
— О боже, — шепчет она. Хватается руками за лицо. Делает вдох и выдох. Опускает руки по бокам. — Что случилось?
— Я-я... н-не могу…
— Почему ты его застрелил? Я не понимаю. Ривер, зачем ты это сделал? Отвечай!
Она стремительно подходит ко мне, хватает за руку, и я отшатываюсь.
— Не трогай меня! — кричу я.
Она замирает. Пристально смотрит на меня. Затем выражение ее лица сникает.
— Ох, нет. О боже, нет. Ривер... он... он делал тебе больно?
— Я н-не могу. М-мама сказала…
— О боже, Ривер. Мне очень жаль. Но теперь все будет хорошо.
«Нет, не будет. Больше ничего никогда не будет хорошо».
— Что мама тебе велела?
Я сглатываю.
— Чтобы я никому не рассказывал, что на самом деле произошло в тот день. — «Никому не рассказывал, что он со мной делал».
«— Люди не поймут, Ривер. Они будут относиться к тебе по-другому».
— И ты никому не рассказывал, кроме меня?
Я отрицательно качаю головой.
— Ладно. Ты не должен говорить об этом ни одной живой душе, понял? Ты сдержишь обещание, данное маме. Если тебе нужно с кем-то поговорить, поговори со мной.
Я киваю.
Она тянется ко мне, чтобы прикоснуться, но останавливается и складывает руки перед собой.
— Никто больше не причинит тебе вреда, Ривер. Клянусь.
Я снова киваю.
— Тебе задали домашнее задание? — вдруг спрашивает она.
— Нет.
— Ладно. Мы будем вести себя так, будто все нормально, потому что иногда это единственный способ пройти через все. А нормальность означала бы наказание за драку в школе.
— Значит, я под домашним арестом? — Не то чтобы это имело значение. Я ведь никуда не хожу, разве что в школу.
Она смотрит на меня так, словно только что прочитала мои мысли.
— Нет, твое наказание — помогать мне в мастерской.
— Возиться с этим стеклянным дерьмом?
Моя бабушка стеклодув. У нее мастерская на заднем дворе. Она делает вазы и всякое дерьмо и продает его людям.