На шаг позади него, старательно скрывая хромоту, следовал юноша, являвший собой зеркальное отражение первого. Только отражение то было лет на тридцать моложе. Однако его хромота и объяснила, почему мужчины вернулись засветло.
– …возьмём немного и завтра на рассвете выходим снова, – на ходу негромко говорил седой, чуть обернувшись, чтобы тот, кто шёл следом, его слышал. – Если к тому времени не оправишься, уйдём без тебя. – Услышав такое, молодой на мгновенье замедлил шаг, но промолчал. – Нужно найти их до того, как… – В этот момент взгляд мужчины задержался на замерших у калитки чужих детях. Он остановился и спросил, взглянув на стоящую тут же приютившую их женщину: – Опять? – Она кивнула, и мужчина раздражённо дёрнул уголком рта, – Проклятые магики! Своих забот нам мало было!..
Дети вжали головы в плечи, провожая его испуганными взглядами, но над ними тут же зазвучал тихий успокаивающий голос их хозяйки:
– Не бойтесь, это староста наш. Он вас не обидит. Просто беда его к земле гнёт. А чародеев и прочих там чудодеев он не очень жалует. И сын его тоже…
– Почему? – пискнула Марька, просебя, наверное, уже прикидывавшая, чем за ночь можно было бы излечить ногу юноши. Но женщина только вздохнула в ответ:
– Давняя история…
Вилька поёжилась, сжимая в руке ладошку сразу же притихшей подружки, и решила: «Значит, всё-таки попробую сама…»
Чуть позже она отпросилась у приютившей их хозяйки добежать до края леса.
– Зачем тебе? – удивилась та.
– Ой, а я, кажется, мамин оберег потеряла. Наверное, когда на опушку вышли, косынкой сдёрнула, – и девочка показала женщине пустую дырочку в мочке ушка.
Дойдя до окраины леса, Вилька остановилась, глубоко выдохнула, закрыла глаза и, поклонившись до земли, несколько раз негромко позвала:
– Дедушка Лесовой!
Одетые в осенние уборы деревья замерли перед ней стройным войском, едва шевеля яркой листвой. Птицы продолжали хлопотать и перекликаться друг с другом, пока ночная мгла ещё не укрыла землю сонной тишиной. Но ни сам лесной хозяин, ни его смешливые подружки берегини так и не показались, не откликнулись на зов. На сердце стало неспокойно.
Побродив по опушке, пока солнце не скрылось за вершинами деревьев, выпуская на волю первые прозрачные сумерки, Вилея заглянула в их глубину и, предчувствуя недоброе, спросила:
– Юм, ты здесь?
И снова тишина. Тонкий мир закрылся от неё, забрав с собой некогда подаренное. Видимо, навсегда.
Чуть не плача от горечи утраты, девочка закрыла лицо руками и опустилась на колени. И вдруг за спиной ей послышалась негромкая возня. Как будто кто-то неосторожно схватился за слабую ветку и чуть было не скатился по склону неглубокого овражка, в нескольких шагах позади неё разделявшего лесные владения и луговину.