–Зануда ты, Левский, – беззлобно сказал Вааль. – И всегда им был. И глупец редкостный. Потому что поискать еще таких как ты. Вот скажи: зачем Эмма сварила грог? Ты ей так и не сказал? Она ведь не знает, что нам все равно на алкоголь? Что его вкус – ничто по сравнению с тем, что ты чувствуешь, проливая кровь на глину?
– Знает. Она только не понимает. Думает (только не смейся), что если создавать яркие впечатления, вкусы, то я не так буду зависим от этого, – он махнул в сторону запертой на замок двери в подвал.
– И получается? – с сомнением спросил Вааль. Теперь уже он насмешливо и с неверием смотрел на собеседника. Но Левский встал, подошел к двери и щелкнул пальцами. Замок открылся. Вааль успел заметить вспышку, и в прихожей, судя по звуку, что-то упало. Это был фамильяр Левского, гибрид электроската, крота, колибри и саламандры. Легендарная тварь.
– Видишь, дружище, как я могу? – Левский покрутил в руках замок, а потом внезапно захлопнул дверь и закрыл обратно. – Потому что Тасенька обещала «плоклять папку если он не дозивет до ее свадьбы с плинцем».
Он стоял, перенося вес тела с носков на пятки и обратно.
– А ты, герой Фариона, мастер орлов Таале Вааль, давно радовался чему-то просто так?
Собеседник не нашелся, что ответить. Левский усмехнулся, нарушив тишину и не стал мучить друга вопросами.
– Пойдем, – просто сказал он. Натянул неказистую шапку, накинул теплый просторный плащ.
На улице падал снег. Мокрый, липкий и холодный. Яркий, белый и праздничный. Дом Левского был недалеко от центральной площади, но они свернули ближе к парку. Деревья украшали светящиеся гирлянды, вокруг некоторых фигур летали бабочки.
– Твои? – Вааль уставился на бабочек как на тараканов.
– Мои, – с гордостью сказал Левский. – их тут два десятка.
– Ты … того? Сам тут мне рассказываешь про жену и детей, а сам делаешь тут … сколько? Два десятка бабочек? Ты сколько на это потратил? Год? Два?
– Две недели, – хитро усмехнулся Мастер Бабочек. – Ты не понял, дружище. Тут два десятка гирлянд. А бабочки просто … ну, как солнечные зайчики от огоньков. Они не живые, но яркие и детям нравится.
Вааль огляделся. Вокруг скульптуры феи, украшенной огоньками, водили хоровод девочки. А чуть поодаль мальчишки лепили из снега какие-то фигуры.
– Знаешь, мне забавно наблюдать как мы поменялись местами. Несколько лет назад я ненавидел свои творения, мне хотелось чего-то грандиозного, признания, почестей. Ты все это имел и пытался мне объяснить, что б я был доволен тем, что имел – время жизни. Но когда я все потерял, вдруг сдался, стал одержимым ты, уже признанный гений и герой. И теперь я тебе доказываю, что жизнь надо любить. Ой! – Левский отплевывался от снега – ему в лицо прилетел снежок.