…
– И никогда не попрекнешь?
На что, среди прочего, заметил князь:
– Быть не может, чтобы ваша жизнь совсем уже погибла. Что ж такое, что к вам Рогожин пришел, а Гаврила Ардалионвич вас обмануть хотел? … Вы горды, Настасья Филипповна, но может быть, вы уже до того несчастны, что и действительно виновной себя считаете.
– Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, – проговорила Настасья Филипповна, – меня все торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей.
Позже она добавила:
– А ты (Дарья Алексеевна) и впрямь думала? – хохоча, вскочила с дивана Настасья Филипповна. – Этакого-то младенца сгубить? Да это Афанасию Ивановичу в ту ж пору: это он младенцев любит! … Я сама бесстыдница! Я Тоцкого наложницей была… Князь! Тебе теперь надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну, а то что – Фердыщенко пальцами будет указывать!
Князь уже отверг любые опасения и упреки Настасьи Филипповны, заверил, что «почтет за честь» согласие выйти за него замуж, но общественное мнение, если можно его так назвать, чрезвычайно важно для Настасьи Филипповны, она изо всех сил старалась соответствовать своему образу: раз уж считают ее «бесстыдницей» – значит такой она и будет. Она уже вжилась в эту роль и не хотела что-то менять.
Центральный переломный пункт – взаимоотношения с Аглаей.
Далее Настасья Филипповна вступила в переписку с Аглаей, чтобы сосватать ее князю Мышкину. Лизавете Павловне случайно попало одно из писем об этом, и она загорелась желанием убедить дочь в том, что князь подходящая для нее партия.
– Он на смертном одре, – говорила, суетясь, Лизавета Прокофьевна, – а мы тут будем еще церемонии наблюдать? Друг он нашего дома иль нет?
– Да и соваться, не спросясь броду, не следует, – заметила было Аглая.
– Ну, так и не ходи, и хорошо даже сделаешь: Евгений Павлович приедет, некому будет принять.
После этих слов Аглая, разумеется, тот час же отправилась вслед за всеми, что, впрочем, намерена была и без этого сделать.
При встрече князя Лизавета Прокофьевна уточнила:
– Ты ведь один? Не женат?
– Нет, не женат, – улыбнулся князь наивности пущенной шпильки.
…
– Лучше «рыцаря бедного» ничего нет лучшего! – провозгласил вдруг Коля, стоявший все время у стула Лизаветы Прокофьевны.
– Какого «рыцаря бедного»? – спрашивала генеральша, с недоумением и досадой оглядывая всех говоривших, но увидев, что Аглая вспыхнула, с сердцем прибавила: – Вздор какой-то! Какой такой «рыцарь бедный»?
– Разве в первый раз мальчишке этому, фавориту вашему, чужие слова коверкать! – с надменным негодованием ответила Аглая.