Если бы ворон кружил над этим местом, то наверняка обратил бы внимание на растерзанные тела трёх человек и красивую белокурую девушку, сидящую недалеко от окровавленных останков возле мёртвой лошади. Она гладила лошадиную морду и плакала, но ворону не дано знать цену этих драгоценных слёз, струящихся из сапфировых девичьих глаз. Это были первые в жизни слёзы. Может быть, в раннем детстве она и всплакнула когда-то, но эти воспоминания начисто стёрлись из памяти. Анастасия никогда не испытывала жалости к себе. Огорчения вызывали душевный надлом и желание расквитаться. Обидчиков она считала недоумками и просто переставала их замечать, а страдания переносила стойко, пытаясь переключить внимание на что-то отвлечённое. У неё не было комплексов и рефлексий. Она отлично знала, чего хочет и всегда добивалась нужного результата; была добра, но редко кому сочувствовала, предпочитая успокоить себя выводом: сам виноват. Но смерть Вербы потрясла и вызвала такой эмоциональный взрыв, что противиться рыданиям Настя не смогла – разум закипал от несправедливости этой горькой утраты. «Прости меня, Верба, что не уберегла тебя от гибели, и спасибо за то, что закрыла меня от смертельного выстрела. Твой убийца наказан, и я клянусь, что также накажу человека, его пославшего», – прошептала Настя на ухо Вербе.
Оставшийся путь Анастасия проделала на коне, взятом у погибшего охранника, и как только вдали показалась зелёная гора с охристыми проплешинами каменистых склонов, она перешла на галоп. В небольшой деревеньке у подножья горы не нашлось даже постоялого двора. Настя подъехала к крайней избе и постучалась в дверь. На стук вышла благообразная старушка и, осмотрев девушку подслеповатым взглядом, спросила:
– Столичная?
– Нет, обычная, – улыбнулась Настя.
– Плата до утра – три монеты, – отрезала старушка и посторонилась, давая пройти.
– Дам золотой, если накормите ужином и поговорите со мной немного, – сказала Настя, заходя в избу.
– Значит, столичная, – удовлетворённо промолвила бабушка и пошла в кухню. – Кушать чего изволишь? Есть каша с тыквой, творог со сметаной и блины с яблочным вареньем.
– Попробую всего понемногу, – ответила Настя.
– Ну точно, столичная, – пробурчала бабуля, накрывая на стол. – Звать-то тебя как?
– Анастасия.
– А меня Матрёной кличут. Куда путь держишь?
– Ищу одного старика, который живёт в окрестности. Зовут его Тень. Не слышала о таком?
– Злое прозвище, а как его звать на самом деле?
– Не знаю. Он в вашу деревню приходит покупать съестные припасы, а больше ничего сказать не могу, – задумчиво молвила Настя.