– Азу,– удивленно дернула плечом Зайка.– Понь. Ты чего? Ты ж мясо не ешь. Помнишь, говорила, что это трупы животных, и прочее… За шубу меня отругала. Эй, ну забери, только не рыдай, – придвинула она мне тарелку, заметив, что я уже открыла рот, чтобы завыть в голос.
– Мам, ты же не из-за того, что я Варькин самокат усовершенствовал, так расстроилась? – тихо спросил Вовочка.– Как узнала? Ты не нервничай, у меня все равно не вышло. Ну, почти.
– Подожди, ты что мой самокат трогал? – пробасила Варюшка.
–Да не вой, он больше тридцатки все равно не разгонится. Моща маловата и колеса хлипкие,– обрадовал сестрицу юный гений.– На газу от зажигалок не погоняешь.
– Я тебя убью, – взвыла юная барышня, и бросилась на усовершенствователя средств передвижения.
Я плохая мать. Вместо того чтобы предотвратить начинающуюся драку, я придвинула к себе наполовину съеденное азу и вцепилась в вилку Зайки сведенными судорогой пальцами, наплевав на все нормы гигиены и элементарной брезгливости. Господи, вкуснее этого мяса в подливке с солеными огурцами я ничего и никогда не ела. Очнулась, только когда поняла, что вожу коркой хлеба по абсолютно пустой тарелке и поразилась тишине, царящей в кухне Альбертовны, которую, казалось, можно было резать ножом.
–И давно у нас такие перепады настроения? – подал голос Борисыч, закуривая вонючую сигару, аромат которой сейчас мне показался божественным.
–С тех пор, как из погреба стали пропадать банки с соленьями,– Ахнула Альбертовна, прикрыв ладошкой рот.
– А еще она вчера мое мыло погрызла,– сдала меня с потрохами дочура. Я уставилась на девочку, из-за пазухи которой со скоростью молнии выскочила розовая когтистая лапка и стянула недоеденную мной сухую корку. – Дядя Барбарисыч, вы же маму вылечите. Мы правда больше не будем безобразничать. Да ведь, Вовка,– зло зыркнула она на брата.
– Чушь не неси. И крысы за столом чтоб я больше не видела,– простонала я, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Господи, да что со мной, я же не повышаю голос на детей. Никогда.
– А знаете, Прасковья, думаю, что вам нужно прийти ко мне на прием. Да что там, прямо сейчас и поедем,– хмыкнул Барбарисыч, тьфу ты, Борисыч. И мне подурнело еще больше, потому что я вдруг осознала, что… Что я знаю эти симптомы и без самодовольно ухмыляющегося врача. И без Альбертовны, которая смотрит на меня, как на священную корову. И даже без ошалевшей несчастной Зайки, которая явно сейчас соображает, как же нам дальше существовать. Зря. Потому что тому, что сейчас все поняли не бывать. Семь лет назад я совершенно точно чувствовала то же, что и сейчас. Но теперь я взрослая, самодостаточная, и приму правильное решение.