Запрет на студентку (Летова) - страница 86

его зама.

— Тпррр… — шумный выдох над моим ухом похож на гром среди ясного

неба, а сжавшие плечи руки — на стальные пруты.

Роняю сумку, в панике повторяя:

— Извините…

— Что за гонки? — строго требует декан, поправляя свои очки и хмуря

густые брови.

— Я… извините… — прячусь от его гневного взгляда, пытаясь не

чувствовать сильного тела, к которому прижимаюсь каждым сантиметром

своего.

По плечам проносится дрожь, и мне нестерпимо хочется закрыть глаза, особенно когда пальцы Саши напрягаются.

— Вы не на дискотеке, уважаемая, — продолжает давить на меня декан, поправляя пиджак и пыхтя.

— Я же извинилась… — выпаливаю в сердцах.

— Помолчи, — слышу тихий приказ над головой, от которого сомн мурашек

стекает по позвоночнику. — Это ко мне, — обращается Романов к декану, выпуская мои плечи и отходя на шаг.

— Черте что… — ворчит тот, дергая на себя дверь и хлопая ею так, что я

вздрагиваю.

В тишине опустевшего коридора отчетливо слышу близкое дыхание.

Слышу знакомый аромат мужского парфюма и, кажется, стук своего

сердца. Мысли скачут в голове, набегая друг на друга и сталкиваясь.

Опустившись на колени, снова роняю на пол шубу, начиная собирать

высыпавшийся из сумки хлам. Помаду, ручки и… паспорт…

Он может думать, что я разучилась говорить, но я не знаю, что ему сказать.

Даже смотреть на него я опасаюсь, потому что не знаю, как сдержать

чувство досады от того, что меня только что отчитал декан, и это было

недружелюбно и враждебно. И ужасно неприятно…

Воздух шевелится, когда в абсолютной тишине Александр Андреевич

опускается на корточки напротив, подбирая лежащую рядом с его ботинком

ручку и мохнатый красный колпачок к ней.

Упрямо молчу, выхватывая ее из его пальцев. Его взгляд на своем лице я

чувствую кожей. Подцепив мою шубу, укладывает ее на свои колени, перебросив через локоть.

— Как дела?

Вскинув глаза, встречаю тяжелый взгляд исподлобья.

Лучше бы мне этого не делать, потому что я мгновенно забываю, где

нахожусь! Слишком близко. Его плечи закрывают собой свет. Обтянутые

черным пиджаком, они опущены, из ворота белой рубашки выступает его

чертовски скульптурная шея.

— Лучше всех, — мой голос звучит шершаво.

Его глаза кружат по моему лицу, то сталкиваясь, то разминаясь с моими, потому что я тоже кружу по его лицу. Сжимаю пальцы, чтобы они вдруг не

оказались на его губах или еще где-нибудь на его теле. Он опять зарос, но

успел постричься. Волосы мягкими волнами отброшены со лба. Меня тянет

к нему какой-то аномальной магнитной силой, особенно когда его рука

вдруг взмывает вверх, а потом резко возвращается обратно на колено, складываясь по дороге в кулак…