В сумраке чёрной ночи я доковыляла до дома, где страдал проклятый зверь, и решила там немного побыть. Вряд ли брат и остальные станут меня здесь искать. А если найдут – какая разница? Не силой же назад потащат! Тем более что воинам Власа я не слишком-то нравилась, чтобы рыскать среди ночи по горам. Будут только рады избавиться от не в меру гордой и требовательной. И неважно, что я спасла Власа, и мужчина наверняка попросил бы меня остаться в крепости навсегда – в благодарность. Вот только как объяснить ему, что не смогу видеть с другой, даже любимой?
Я расплела косы, достала гребень. Возня с волосами обычно успокаивала, но на сей раз я только горше плакала, злобно цепляя узлы и отбрасывая назад разобранные пряди. К тому же ожоги давали о себе знать, и руки тряслись. Никогда ещё мне не было так больно и трудно оставаться собой.
Вот и не стало надежды. Всю её до дна вычерпала. А вдруг стоило бороться за счастье решительней? Пойти и прямо заявить Люсьен, что люблю Власа, и отдавать его такой, как она, не намерена! Глупо это. Кто, кроме Эльты и брата, меня слушать станет? Эрх? Даже несмотря на то, что часть своей души я пожертвовала ради спасения Власа, чувствовалось, что младший Вихрь не доверял мне до конца.
Я легла на лавку, осязая запах когда-то страдавшего здесь Власа. Вот бы вернуть его, пусть даже зверем. Обнять, погладить по впалой щеке, ласково коснуться густых волос, как ему нравилось… Пряди мои послушно стелились по жесткому дереву, опадали на пол водопадом. Пусть пачкаются, какая разница? Да и боль в руках была уже не такой сильной. Наверное, я просто к ней привыкла. Наверное, привыкнуть можно ко всему, дай только время.
И вдруг громыхнула дверь, словно её раскрыло резким порывом ветра. Я вскочила на ноги, неуклюже схватившись за кинжал, и сразу опустила лезвие: на пороге стоял Влас.
– Ты зачем поднялся?.. – только и могла сказать я.
– А ты почему ушла, мастерица? – приблизившись, спросил он.
– Потому что так будет для всех лучше, – ответила я тихо. Ладони горели, и Влас, подойдя почти вплотную, поймал меня за запястье. – Слаб ты ещё, шёл бы домой. Там тебя семья ждёт. Не нарадуются, небось.
– А тебе так безрадостно, что на ночь глядя сбежала в горы?
– Я счастлива, – сквозь слёзы выговорила я. – За тебя. За вас с Люсьен… Ты понимаешь, почему я остаться не могу?
– Наверное.
Он поднёс мои пальцы к губам, тихонько поцеловал, и принялся разматывать повязки.
– Ты что? – прошептала я.
– Как будто мало тебе прежних ран, – отозвался мужчина ворчливо. – Железо калёное держала, и так небрежно с ожогами обходишься.