— Потерпите, — попросила я. — Это пройдет. Как только выяснится, что с папой.
— Что с ней такое?
— Да, в общем, ничего фатального. Просто острая реакция на стресс. И воображение слишком живое, а терпения ни на копейку. Не выносит неизвестности, сразу начинает всякие ужасы выдумывать.
— Вот оно что! Тебе не передалось? — Спросила тетя Оксана. Словно речь шла о какой-то наследной болезни. Я невольно улыбнулась:
— Нет, у меня истерик не бывает. Я в папу удалась. Давай-ка ей лекарство дадим, да займемся делами.
— Может, лучше самогонки? — с сомнением протянула хозяйка.
— Самогонки обязательно. Только не ей.
Через пятнадцать минут, закончив с неотложными делами мы уселись на кухне и, действительно, дернули по пятьдесят граммов "для снятия стресса", которого ни у одной из нас не было.
— Не сердитесь, тетя Оксана. Мама просто папу очень любит.
— Себя она любит, — буркнула хозяйка, — больше всех.
— Не без этого, — согласилась я, — ну так и хорошо же. Себя любить. Все психологи говорят, что это правильно.
— Психологи и не то скажут, только заплати, — фыркнула хозяйка, прибирая корочкой ржаного хлеб остатки омлета с тарелки, — а я думаю так: Юле, наконец, взрослеть пора. Я вот сколько смотрю на нее — умная женщина и вроде не стерва, а как ребенок маленький.
— Ну не сейчас же ей взрослеть? — удивилась и возмутилась я.
— А когда? — резонно заметила тетка Оксана, — сорок один год отличный возраст, чтобы стать, наконец, взрослым, самостоятельным человеком.
Хозяйка говорила правильные вещи. Вот только я была с ней не согласна. Люди никогда не были равными и чужую ношу никому из нас не поднять. А маму... нужно не воспитывать, а беречь.
— Пойду, — сообщила я, сложив посуду в раковину, — до горы.
— Мобильник-то возьми.
— Есть.
Он, действительно, был. Резервный кнопочный аппарат, купленный за шестьсот рублей, с симкой, зареганой на бомжа. Раз в три месяца я сама кидала на него сотку. Только наличными, только с банкомата, никаких переводов. Интересно, сколько там этих соток? Хотя — нет, вру. Сейчас меня интересовал только один человек. Который купил мне этот мобильник и отдал, втихоря от папы.
Вот он и пригодился.
Он ответил сразу, он ждал этого звонка.
— Как вы? Как Юля?
— Плакала, — отчиталась я, — сейчас спит. Что произошло, Антон?
За три сотни километров отсюда человек, прижавший к уху дорогой айфон, замялся. И мне стало не по себе. Это же, мать его, Багров. Который всегда и во всем уверен, все помнит, понимает и ничего не пускает на самотек.
— Папа жив? — спросила я о главном. И тоже замерла, невольно размышляя — а как я поступлю, если он вдруг сейчас ответит "нет"? Это был... сложный вопрос.