— Вот вы о чем подумали… Нет. Не находил.
— Здесь ваши письма к месье Дору. Я могу их прочитать?
— Прошу вас. Там нет ничего интимного. Реми погрузился в чтение писем.
Максим понес кофейные чашки на кухню, вымыл, вытер, вернулся, сел напротив Реми, закурил сигарету… — Значит, это ваше наследство, вот этот столик? О нем речь идет?
— Он самый…
— Месье Дор оформил свое завещание?
— Я не знаю. Дядя писал, что сделает мне на этот столик бумаги. Но сделал ли — не знаю.
— Но склонны думать, что сделал?
— Да нет… Не знаю. Дядя писал — вы ведь прочитали письма, — что хочет сделать к моему приезду. Но мы на эту тему не успели переговорить.
— Ни слова?
— Ни слова. Почему такой странный вопрос?
— Когда я в кабинете спросил, есть ли у месье Дора ценности, вы мне не ответили. Я делаю вывод, что вы считали, что данная ценность принадлежит уже вам, а не ему.
— Вы психолог… Скорее я предоставил родственникам право отвечать.
— И они ответили, что у Арно ценностей нет.
— Я слышал.
— Вы думаете, они знают, что оформил Арно бумаги на ваше владение столиком? И что за бумаги? Завещание? Дарственная?
— Понятия не имею.
— Если они тоже не знают, кому принадлежит столик, то почему промолчали?
— Откуда, по-вашему, я могу знать?
— Да это я так, сам с собой скорее… Вы промолчали, например, чтобы не заговаривать о наследстве. Где наследство — там интерес, мотив преступления, детективы все читают, все разбираются… Так ведь?
— Так, — усмехнулся Максим.
— Вот. А они — почему?
— Почему?
— Если Арно еще не оформил бумаги на столик — то это не ваше, а Сонино наследство. Поэтому она и ее муж промолчали. Собственно, по тем же причинам, что и вы. Дорогой он, интересно?
— Должно быть. Восемнадцатый век все-таки. Венецианская школа.
— Разбираетесь?
— Нет, дядя как-то говорил… Он у экспертов справлялся. Эти вот инкрустации розовым деревом, лакировка, медная ковка, что-то еще, не помню…
Кроме того, он вроде как принадлежал русской императрице, Екатерине Великой.
— Как же Соня упустила такую вещь? Они ведь с мужем коллекционируют антиквариат!
— Не она с мужем, а ее муж. Только я слышал, что Арно отказался ему продать, хотя Пьер просил. Арно говорил, что этот столик ему не принадлежит, что он только хранитель чужого имущества.
— То есть вашего имущества.
— Нашего. Русской ветви нашего рода.
— Неплохой повод для убийства, а? Пока месье Дор не написал свое завещание, убить его… И столик становится наследством Сони. А?
— Вы серьезно?
— Пока нет. Вы бы Соне поверили?
— В чем?
— Так, вообще… Что она говорит правду. Максим удивился вопросу.
— Почему вы меня спрашиваете?