— Вы получите по заслугам, если его выздоровление затянется хотя бы наполовину.
Было ясно, что эти двое не учитывали такой вероятности. И сейчас они не собирались принимать ее во внимание.
— Человек, который смог встать на ноги, чтобы драться, сможет встать, чтобы уйти. — В голосе Пьера звенела сталь.
— Если у него открылась рана на спине, ему потребуется по крайней мере еще одна неделя покоя.
— Еще один день, милая, ну два. Не больше.
Она не принимала такой ультиматум. Резко отвернувшись от старшего Бретона так, что взметнулись юбки, она подала Рене руку. Пока Бретоны были рядом, он едва опирался на нее, но когда они ушли, кроме Гастона, — тот лишь отошел к табурету возле очага, — он позволил ей усадить себя на одеяло из медвежьей шкуры и осмотреть раны.
Она присела перед ним на колени, вытянула рубашку из брюк. Он поднял руки, она стащила ее через голову. Снимая рубашку, она встретилась с его взглядом, живым и оценивающим, устремленным ей прямо в лицо.
— Женщины меня и раньше раздевали, — сказал он, — но никогда ни одна не защищала и не спасала меня.
Руки вдруг перестали слушаться ее, когда она попыталась вывернуть его рубашку.
— Просто защитный инстинкт. Мне жаль, что это оказалось необходимо.
— Я вам не птенчик и не ребенок.
— Вы ранены.
— И этого достаточно?
В ее глазах заплясали золотистые огоньки, и уголки губ приподнялись.
— И мне обещан ваш камзол.
— Да, — произнес он. — Я чуть не забыл.
— Прошу вас, не забудьте. Я рассчитываю на ваше обещание.
Он был так близко. Она могла разглядеть в его бровях отдельные черные волоски, похожие на маленькие изогнутые струны, ложившиеся ровными блестящими дугами; едва заметный шрам над глазом; четкие, словно вырезанные, линии рта и пробивавшуюся черную бороду. Она ощущала тепло его тела и чистый мужской запах. Он сидел неподвижно, но в этой неподвижности угадывалась такая сила, такая спокойная уверенность, которые окутывали Сирен точно облаком.
Он повернулся к ней спиной и замер. Она с трудом заставила себя прикоснуться к нему, ощупать повязку у него на груди, разглаживая пальцами края, проверяя, не ослабла ли она от его резких движений. Она придвинулась ближе, осторожно трогая толстую прокладку, закрывавшую неровную рану у него на боку.
Она вздохнула. От прикосновения на ткани расплылось красное пятно.
— Идиоты несчастные! — воскликнула она.
— Кровь идет? — спросил он через плечо.
— Они могли бы вас угробить, если бы добрались! — Она оторвала кусок полотна, сложила его в повязку, чтобы наложить на рану. — И все из-за пустяка. Из-за ерунды! Они сумасшедшие, все трое. Они думают, что каждый мужчина, который посмотрит на меня, возьмет меня силой, если они не вмешаются. Они оберегают мою девственность каждую секунду, будто это какая-то драгоценность. Это невыносимо!