решил.
Приду домой, а у самого руки в карманах, не покажу маме исколотых до крови ладоней, не расскажу, какую же правду мне выцепить удалось, пусть не знает, как та колоть да жечься умеет.
Нет, Вера, нет, не сейчас, у меня в окровавленных ладонях тяжелый пистолет, вокруг шеи змея в цветастом халате, я задыхаюсь, даже тобой дышать не могу.
Глава 3
Уже к дому подходил, сбоку, светом фар по мне.
– Леш! – окликнула Лада. Открыла дверь машины, поманила. Я подошел, а она:
– Садись.
Обошел машину, сел в нее. Лада вытирала руками лицо, смотрясь в маленькое зеркальце. По-моему плакала недавно.
– Уезжаешь? – спросил я, чтобы что-нибудь спросить.
А она нервно:
– Ага, уезжаю, завтра же, Леша, уезжаю в Америку, – шумно выдохнула, пыталась успокоиться, но не получилось, продолжила трясущемся голосом – в эту долбанную Америку! Там всё чужое, все чужие, я и её, и их всех ненавижу!
Я вспомнил ее ролик в интернете, рассказ о красивой американской жизни, и снова подумал «зачем это?». А она уже не зло, а так плаксиво:
– Ему-то что? У него встречи, компаньоны, подчиненные, званые ужины. А я дома целыми днями совсем одна. Даже эта собачонка, которую он мне подарил как будто американка, смотрит на меня тупыми глазами, хвостом виляет, а сама ничего не понимает. Ни друзей, ни родных! А тут Роза, хоть и дура, а все равно родная, одноклассники, друзья детства. Мама, ты!
Она громко шмыгнула носом.
– Зачем тогда уезжаешь? – спросил я.
– Увозит. Марсель увозит, – и совсем в слезы, всхлипывая – я-то думала, приедем, он здесь поработает, поработает, да так и останемся. Понимаешь, я хочу быть рядом с мамой, хочу ей помогать, у нее же нет никого кроме нас с тобой. Ты вот тоже женишься и пропадешь, и она совсем одна останется.
Повернула ко мне заплаканное лицо.
– И тебе, Леша, я ведь нужна. Никто тебя не знает, так как я, и не узнает. Мы ведь выросли вместе, может тебе кажется, что мы не были достаточно близки, но я всегда чувствовала за тебя ответственность. Помнишь, когда папа выгнал меня из дома? Я хотела забрать тебя с собой, хотела, чтобы мы всегда были вместе.
Всплеснула руками и бессильно опустила их на колени:
– А теперь вот, уезжаю, и боюсь, что навсегда…
Она плакала беззвучно, только плечи тряслись.
– Не уезжай, – сказал я обескураженный ее слезами.
– Легко сказать, – тихо ответила она – мне ведь и деньги его не нужны, и он сам, и Америка его.
– Лада…
– Ненавижу его, ненавижу,– она медленно мотала головой из стороны в сторону.
Лада взяла меня за плечи и притянула к себе, обняла. Сидеть так ужасно неудобно, но она обнимала все крепче и крепче: