Бросаю взгляд на его руку неподалёку – пальцы сжаты в кулак и слегка подрагивают. Что, нравится тебе? Ну давай, признайся, что нравится. Небось, поначалу думал, что ты лучше меня? Что ты такой правильный? А вот хрен тебе, грязный извращенец. Будем гореть в аду вместе. Может, как-нибудь встретимся там, между раскалённых сковородок, и повторим.
Не выдержав напряжения, второй рукой я сильно сжимаю собственный член через брюки и почти сразу кончаю. Ох ты ж чёрт…
Постепенно сознание проясняется, и я замечаю какой-то приглушённый металлический лязг вдалеке. Они уже здесь? Вот же… Нужно ускориться. Капрал теперь уже не пытается сдерживаться, дышит быстро, пробегая языком по губам. Бросив последний взгляд на его лицо, я крепко обхватываю член губами, и почти сразу капрал громко выдыхает в оргазме.
Проглотить. Вытереться. Расстегнуть его лодыжки, затем руки и шею. Замки здесь простые – просто отодвинуть задвижку. Штаны пусть сам надевает. Капрал стягивает с глаз повязку и морщится от приглушённого света.
Мне без разницы, что он там про меня думает, – и так понятно, что ничего хорошего. Мне нужен план. Я рассчитывал закончить раньше и уйти в лес до прихода его товарищей, а теперь? Они уже на территории. Придётся делать это здесь? Я достаю пистолет из кобуры и замираю в нерешительности. Всё-таки одно дело – фантазировать о смерти, и совершенно другое – выстрелить в себя прямо сейчас. Это очень, очень другое дело.
А пока я лихорадочно пытаюсь вспомнить хоть что-то, о чём мне хотелось бы подумать перед смертью, сзади раздаётся шорох, на мою шею ложатся сильные пальцы, в глазах темнеет, и я отключаюсь.
***
Просыпаюсь от неприятного ощущения текущей по голове воды. Дождь. Холод.
Проклятая война. Проклятая армия. И трижды проклятый капрал. Повезло же вляпаться в такую дурацкую ситуацию. В ушах звенит, запястья саднит, на теле чувствуются синяки. Видимо, вытаскивали меня из подвала не очень-то аккуратно.
Привязали к стулу. Сразу видно, что варвары. Кто на улице пленных к стульям привязывает? Сижу на изящной штабной мебели – будто на троне – посреди уличной грязи. Выглядит абсурдно, к тому же стоит неловко пошевелиться – рискую свалиться мордой в грязь.
Будут меня пытать? Даже не сомневаюсь. Вот этого мне хочется меньше всего. Ненавижу боль. Может, из-за этого я не могу смотреть, как других пытают.
Вокруг активно обустраиваются перемазанные в грязи вражеские солдаты. Переговариваются. У некоторых из них такое странное произношение, что я не понимаю почти ни слова.
Многие поглядывают на меня с явной злостью, но, видимо, был приказ меня не трогать.