Не могу сказать, что новый маршрут меня сильно ужаснул, но вот одно место заставляло беспокоиться. В этот раз мне предстояло ехать через скальные нагромождения, которые не предполагались для перемещения. Они не были как следует разведаны, а, значит, придётся ехать буквально вслепую, по ходу движения решая, что делать.
Мурашки ужаса пробежали по спине, но я быстро с ними справился и просто сосредоточился на дороге. Облегчением стало то, что ветер на этот раз, по крайней мере, не дул мне прямо, как говорится, в лицо, и не замедлял продвижение, а даже иногда помогал, когда дул чётко с запада.
Меня окутала темнота. Для экономии электричества я погасил всё освещение в салоне и кабине, только экраны компьютера светились тусклыми значками и сигналами. Сильные прожекторы разгоняли мутную чёрную пелену лишь до десяти-двенадцати метров, а потом таяли, не в силах преодолеть высокую плотность пыли в воздухе. И от этого явного преобладания темноты вокруг меня я всё больше впадал в состояние нерационального страха и пессимистических ожиданий. А попросту говоря, мрак чужой планеты нагонял на меня ужас. И хотя я знал, что на всей планете сейчас не найти даже отдельной живой бактерии, мне всё равно то и дело чудилось, что вот-вот из темноты выскочит кто-нибудь ужасный и омерзительный. Когда свет фар выхватывал какую-нибудь причудливую скалу с неожиданной игрой светотени, я вздрагивал и матерился во весь голос, проклиная и Корпорацию, пославшую нас сюда, и себя, согласившегося участвовать в этой программе колонизации.
Время текло иначе, чем по дороге к станции. Мне казалось, что я уже преодолел чуть ли не половину пути, но когда я посмотрел на маршрут и на часы, что обнаружил, что за два часа прополз лишь тридцать восемь километров. Но так мне действительно никакой энергии не хватит, если мы будем тут кататься всю ночь. Нужно было обязательно ускориться.
Стало полегче, когда я преодолел русло уже встречавшейся сегодня реки и выехал к череде высоких, но гладких холмов, покрытых песком. К этому времени ураган значительно поулёгся, и пошёл дождь, который местами даже достигал поверхности. Мне от этого не стало легче, потому что теперь вместо песка и сажи в воздухе висела влажная дымка испаряющейся смеси воды с кислотой.
Мне до жути хотелось поговорить хоть с кем-то, но пассажиры спали, а радио-эфир был пуст, сколько я ни пытался вызвать свою станцию. Тогда я принялся разговаривать сам с собой, чтобы хоть как-то справиться с паническим ощущением одиночества.
– Температура упадёт, а все соединения серы и азота будут изъяты, так что ближе к концу миссии можно будет ненадолго выходить без скафандра и дышать наружным воздухом. Вполне ведь можно погулять десять минут и при сорока градусах. Интересно, какой у воздуха будет запах? Надеюсь, не как от меня сейчас.